«Женщины Ленинграда»
Литературно-поэтическая гостиная для учащихся 7-15 лет
Нина Владимировна МИХАЛЕВСКАЯ, заведующий библиотекой ГКУ ВО «Покровский детский дом», Наталья Ивановна КИРИЛЛОВА, учитель-логопед ГКУ ВО «Покровский детский дом», г. Покров, Владимирская область
Цель: воспитывать чувство патриотизма, любви к Родине молодого поколения.
Задачи:
Углубление знаний и понимания воспитанниками истории нашей страны, истории Великой Отечественной войны.
Воспитание чувства гордости за свой народ, страну, свою малую родину.
Формирование чувства благодарности, уважения к ветеранам Великой Отечественной войны.
Показать подвиг, роль женщины, молодой девушки, девочки в годы Великой Отечественной войны.
Познакомить с героями нашего города.
Закрепить знания воспитанников о героическом прошлом нашей страны в военное время 1941-1945 г.г.
Оборудование: книжная выставка, аудиозапись звука метронома, Георгиевская свеча. Видеофильм о Тане Савичевой с исполнением песни Эдиты Пьехи «Баллада о Савичевой Тане». – Музыка Е. Доги, слова В. Гина. Презентация: «Таня Савичева». Портреты поэтессе О. Берггольц, А. Ахматовой. Альбом «Памяти», посвященный Александре Борисевич.
Подготовка к мероприятию:
1.Подборка материала книжной выставки.
2.Подборка стихов, их разучивание воспитанниками и педагогами.
3.Знакомство с семьей А.Борисевич, оформление альбома памяти о ветеране Великой Отечественной войны.
4.Оформление презентации о Тане Савичевой.
5.Просмотр фильма о Тане Савичевой с исполнением песни Эдиты Пьехи «Баллада о Савичевой Тане». – Музыка Е. Доги, слова В. Гина.
Ход мероприятия
БИБЛИОТЕКАРЬ: Ребята! Всё дальше уходит от нас в историю Великая Отечественная война. Многие ученики уже сейчас не знают имён героев, о их подвигах в годы войны. Мы узнаём о ней из книг, на уроках истории, архивных документов, из рассказов ветеранов Великой Отечественной, если они ещё живы. А их осталось так мало. Почти семьдесят пять лет отделяют нас от окончания Второй мировой войны, однако из памяти человечества не изгладились и никогда не изгладятся чудовищные преступления немецко-фашистских захватчиков. Нельзя без боли вспоминать о зверствах фашистов, которые замучили, расстреляли, задушили в газовых камерах миллионы людей. Нельзя забыть 900 дней и 900 ночей Ленинграда.
Звук метронома.
УЧИТЕЛЬ-ЛОГОПЕД: В годы Блокады очень трудно приходилось женщинам. Ведь им нужно было растить и беречь детей, оберегать свою семью. Но женщины (матери, сестры, дочери) вставали на защиту Родины, города Ленинграда рядом с мужьями и детьми, а по-другому они не могли поступить… Судьба каждого из людей, переживших блокаду, – это полная трагических моментов повесть. Но про всех рассказать невозможно. Поэтому сегодня мы расскажем – о блокадных судьбах нескольких очень известных женщин, каждая из которых – ещё и мама.
Анна Ахматова «Мужество»
Мы знаем, что ныне лежит на весах
И что совершается ныне.
Час мужества пробил на наших часах.
И мужество нас не покинет.
Не страшно под пулями мёртвыми лечь,
Не горько остаться без крова, —
И мы сохраним тебя, русская речь,
Великое русское слово.
Свободным и чистым тебя пронесём,
И внукам дадим, и от плена спасём
Навеки!
БИБЛИОТЕКАРЬ: Анна Андреевна Ахматова… Летом (как раз в июне) 1941 года она отмечала свои 52 года. С 20-х годов она уже была признанным классиком, одной из тех, с кем связан Серебряный век русской поэзии. Уже позади многие трагические моменты её судьбы: муж Н.С. Гумилёв расстрелян в 1921 году; единственный сын Лев Гумилёв арестован ненадолго в 1935 году, потом осуждён на 5 лет – в 1938-м. Уже сделаны первые наброски поэмы «Реквием», в которую Анна Андреевна вложила и горе вдовы, и матери «врагов народа».
С началом войны она стала одной из немногих женщин-бойцов пожарной команды, выполняя мужскую работу наравне с другими жителями города. В 1941 году Анна Андреевна в своих стихах так описывает о начале блокады.
Первый дальнобойный в Ленинграде
И в пёстрой суете людской
Всё изменилось вдруг.
Но это был не городской,
Да и не сельский звук.
На грома дальнего раскат
Он, правда, был похож, как брат,
Но в громе влажность есть
Высоких свежих облаков
И вожделение лугов –
Весёлых ливней весть.
А этот был, как пекло, сух,
И не хотел смятенный слух
Поверить – по тому,
Как расширялся он и рос,
Как равнодушно гибель нёс
Ребёнку моему.
УЧИТЕЛЬ-ЛОГОПЕД: В воспоминаниях о первых месяцах блокады поэтесса Ольга Берггольц пишет такие строки об Анне Андреевне Ахматовой: «С лицом, замкнутым в суровости и гневности, с противогазом через плечо, она несла дежурство как рядовой боец противопожарной обороны. Она шила мешки для песка, которыми обкладывали траншеи-убежища в саду того же Фонтанного дома, под клёном, воспетым ею в «Поэме без героя»… И – Анна Ахматова не перестаёт писать.
Птицы смерти в зените стоят
Птицы смерти в зените стоят.
Кто идёт выручать Ленинград?
Не шумите вокруг – он дышит,
Он живой ещё, он всё слышит:
Как на влажном балтийском дне
Сыновья его стонут во сне,
Как из недр его вопли: «Хлеба!»
До седьмого доходят неба…
Но безжалостна эта твердь.
И глядит из всех окон – смерть.
И стоит везде на часах
И уйти не пускает страх.
Её стихи читали на Ленинградском радио. В июле 1941 в эфире прозвучала «Клятва» – одно из самых известных её стихотворений военных лет.
И та, что сегодня прощается с милым, —
Пусть боль свою в силу она переплавит.
Мы детям клянёмся, клянёмся могилам,
Что нас покориться никто не заставит!
БИБЛИОТЕКАРЬ: Ольга Фёдоровна Берггольц… Ольге Фёдоровне Берггольц в 1941 исполнился 31 год. Когда началась война – она забыла о всех своих личных несчастьях и неизгладимых обидах. О безвременной гибели двух любимых ею мужчин ( её муж Н. Молчанов умер от голода). О потере всех своих детей. Об издевательствах в тюрьме. О растоптанном сапогами романтизме. Об одиночестве. Лишь сорок первый, лишь Великая Отечественная война, лишь всенародное бедствие заставило её по-настоящему очнуться после пережитого. Горе теперь было общее. Поэтессу Ольгу Берггольц в годы войны называли «блокадной музой», «голосом осаждённого Ленинграда».
Мы предчувствовали полыханье
этого трагического дня.
Он пришел. Вот жизнь моя, дыханье.
Родина! Возьми их у меня!
Я и в этот день не позабыла
горьких лет гонения и зла,
но в слепящей вспышке поняла:
это не со мной – с Тобою было,
это Ты мужалась и ждала.
Нет, я ничего не позабыла!
Но была б мертва, осуждена,-
встала бы на зов Твой из могилы,
все б мы встали, а не я одна.
Я люблю Тебя любовью новой,
горькой, всепрощающей, живой,
Родина моя в венце терновом,
с темной радугой над головой.
Он настал, наш час, и что он значит –
только нам с Тобою знать дано.
Я люблю Тебя – я не могу иначе,
я и Ты по-прежнему – одно.
«Здесь лежат ленинградцы.
Здесь горожане – мужчины, женщины, дети.
Рядом с ними солдаты-красноармейцы.
Всею жизнью своею
Они защищали тебя, Ленинград,
Колыбель революции.
Их имён благородных мы здесь перечислить не сможем,
Так их много под вечной охраной гранита.
Но знай, внимающий этим камням:
Никто не забыт и ничто не забыто»
УЧИТЕЛЬ-ЛОГОПЕД: Её слова из стихотворения: «Никто не забыт и ничто не забыто»! – высечены на гранитной стене Пискарёвского мемориального кладбища. В годы войны, оставаясь в осаждённом Ленинграде, она работала на радио, почти ежедневно обращаясь к мужеству жителей города. Её голос стал для тысяч людей символом надежды. А ещё – она писала, писала стихи…
БИБЛИОТЕКАРЬ: От Ленинградского отделения Союза писателей Ольгу Берггольц направили в распоряжение Ленинградского Радиокомитета. И – спустя самое недолгое время тихий голос Ольги Берггольц стал голосом долгожданного друга в застывших и тёмных блокадных ленинградских домах, стал голосом самого Ленинграда. Это превращение показалось едва ли не чудом: из автора мало кому известных детских книжек и стихов, про которые говорилось «это мило, славно, приятно – не больше», Ольга Берггольц в одночасье вдруг стала поэтом, олицетворяющим стойкость Ленинграда.
УЧИТЕЛЬ-ЛОГОПЕД: От работы на радио никто её не освобождал. И что бы с ней самой ни происходило, она строго по графику появлялась в студии, и в эфире раздавалось: (звучит запись голоса О.Берггольц).
– Внимание! Говорит Ленинград! Слушай нас, родная страна. У микрофона поэтесса Ольга Берггольц.
…Я говорю с тобой под свист снарядов,
угрюмым заревом озарена.
Я говорю с тобой из Ленинграда,
страна моя, печальная страна…
Кронштадский злой, неукротимый ветер
в мое лицо закинутое бьет.
В бомбоубежищах уснули дети,
ночная стража встала у ворот.
Над Ленинградом – смертная угроза…
Бессонны ночи, тяжек день любой.
Но мы забыли, что такое слезы,
что называлось страхом и мольбой.
Я говорю: нас, граждан Ленинграда,
Не поколеблет грохот канонад,
и если завтра будут баррикады –
мы не покинем наших баррикад.
И женщины с бойцами встанут рядом,
и дети нам патроны поднесут,
и надо всеми нами зацветут
старинные знамена Петрограда.
Руками сжав обугленное сердце,
такое обещание даю
я, горожанка, мать красноармейца,
погибшего под Стрельнею в бою.
Мы будем драться с беззаветной силой,
мы одолеем бешеных зверей,
мы победим, клянусь тебе, Россия,
от имени российских матерей!
Голос Ольги Берггольц источал небывалую энергию. Она делала репортажи с фронта, читала их по радио. Её голос звенел в эфире три с лишним года. Её голос знали, её выступления ждали. Её слова, её стихи входили в замерзшие, мёртвые дома, вселяли надежду, и Жизнь продолжала теплиться:
Товарищ, нам горькие выпали дни,
Грозят небывалые беды,
Но мы не забыты с тобой, не одни,
— И это уже победа!
БИБЛИОТЕКАРЬ: Каждый блокадный год 31 декабря именно Ольга Берггольц выступала по ленинградскому радио с новогодними поздравлениями, вселявшими уверенность в победе. Не случайно фашисты внесли Ольгу Берггольц в чёрный список людей, которые будут расстреляны сразу же по взятии города.
УЧИТЕЛЬ-ЛОГОПЕД: А она выступала не только по радио, но и в цехах Кировского завода, и в госпиталях, и на переднем крае обороны. Однажды одно из её чтений несколько раз прерывал миномётный обстрел. Тогда кто-то из бойцов снял с себя каску и надел на голову Ольги, чтобы пролетавшие шальные пули не задели читавшую стихи Берггольц. Порой казалось, что с горожанами беседует человек, полный сил и здоровья, но Ольга Берггольц, как и все горожане Ленинграда, существовала на голодном пайке.
Стихотворение читают педагоги-воспитатели.
Ленинградке
Еще тебе такие песни сложат,
Так воспоют твой облик и дела,
Что ты, наверно, скажешь: — Не похоже.
Я проще, я угрюмее была.
Мне часто было страшно и тоскливо,
Меня томил войны кровавый путь,
Я не мечтала даже стать счастливой,
Мне одного хотелось: отдохнуть…
Да, отдохнуть ото всего на свете —
От поисков тепла, жилья, еды.
От жалости к своим исчахшим детям,
От вечного предчувствия беды,
От страха за того, кто мне не пишет
(Увижу ли его когда-нибудь),
От свиста бомб над беззащитной крышей,
От мужества и гнева отдохнуть.
Но я в печальном городе осталась
Хозяйкой и служанкой для того,
Чтобы сберечь огонь и жизнь его.
И я жила, преодолев усталость.
Я даже пела иногда. Трудилась.
С людьми делилась солью и водой.
Я плакала, когда могла. Бранилась.
С моей соседкой. Бредила едой.
И день за днем лицо мое темнело,
Седины появились на висках.
Зато, привычная к любому делу,
Почти железной сделалась рука.
Смотри, как цепки пальцы и грубы!
Я рвы на ближних подступах копала,
Сколачивала жесткие гробы,
И малым детям раны бинтовала…
И не проходят даром эти дни,
Неистребим свинцовый их осадок:
Сама печаль, сама война глядит
Познавшими глазами ленинградок.
Зачем же ты меня изобразил
Такой отважной и такой прекрасной,
Как женщину в расцвете лучших сил,
С улыбкой горделивою и ясной?
Но, не приняв суровых укоризн,
Художник скажет с гордостью, с отрадой:
— Затем, что ты — сама любовь и жизнь,
Бесстрашие и слава Ленинграда!
(8 марта 1942.
Ольга Берггольц)
УЧИТЕЛЬ-ЛОГОПЕД: В годы войны у знаменитой уже поэтессы не было ни особых привилегий, ни дополнительных пайков. А когда один из работников радиокомитета потерял свои карточки и, таким образом, приговорил к вымиранию свою семью, Ольга отдала ему хлебную карточку; другие сотрудники взяли на себя заботу о ней и помогли дотянуть до конца месяца. Когда блокада была прорвана, Ольгу Фёдоровну отправили в Москву. Врачи диагностировали у неё дистрофию…
Лицо Победы (стихи Евгения Евтушенко)
У Победы лицо не девчоночье,
а оно как могильный ком.
У Победы лицо не точёное,
а очерченное штыком.
У Победы лицо нарыдавшееся.
Лоб её как в траншеях бугор.
У Победы лицо настрадавшееся –
Ольги Федоровны Берггольц.
БИБЛИОТЕКАРЬ: Ребята! Отцы, братья, сыновья ушли на фронт защищать Родину, защищать Ленинград и вся тяжесть работы легла на хрупкие женские плечи. На заводах жёны заменили, ушедших на фронт мужей сёстры, вместо братьев встали к станкам, женщины работали в госпиталях, а главное защищали свой город на фронте. Когда Ладожское озеро замёрзло, по нему повезли в Ленинград продовольствие, медикаменты, а обратно увозили в тыл ослабленных ленинградцев детей, стариков. На ледяной трассе Дороги жизни стоял санитарно — обогревательный пункт там была установлена палатка. Здесь оказывали первую помощь раненым и обмороженным водителям. В ней всю зиму проработала военный фельдшер Ольга Писаренко. Только весной отважная девушка вернулась в город. К её гимнастёрке был прикреплён орден Красного знамени (Зачитать стр. 47 – 49. в книге — Ходза «Дорога жизни»).
(Чтение отрывка о военном фельдшере Ольге Писаренко.)
УЧИТЕЛЬ-ЛОГОПЕД: Жила в нашем городе Покров майор медицинской службы, хирург Борисевич Александра Васильевна. Она перед войной училась во 2-м Ленинградском медицинском институте и было ей всего двадцать два года. 1июля 1941 года Александра сдала последний экзамен за третий курс, но как вы знаете, 22 июня началась Великая Отечественная война. Отъезд домой в Вязники, откуда родом Александра Васильевна был запрещён по приказу директора института. Все студенты оставались в Ленинграде, предполагалось, что при наступлении немцев на город, возможно, будут уличные бои и студентам – медикам придётся оказывать медицинскую помощь раненым. Фашисты очень быстро подошли к Ленинграду, и он оказался в кольце блокады. Александра Васильевна стала работать медсестрой в одном из стационаров для голодающих ленинградцев. Там лечили истощённых от голода артистов и партийных работников. Александра Васильевна так рассказывала об этом времени:
БИБЛИОТЕКАРЬ: «…Жизнь с каждым днём становилась хуже. В ноябре – декабре 1941 года люди стали массово умирать от истощения. Постоянно испытывали чувство голода. Помню, что все сны мои были о пище. Снился хлеб, картошка, каша. Никаких деликатесов не было даже во сне, как по пословице: «Голодной курице просо снится». Она выжила благодаря тому, что получала 125 граммов хлеба в день, как студентка и 250 граммов хлеба на работе. Всего 375 граммов. В январе 1942 года была открыта автомобильная дорога по льду через Ладожское озеро – так называемая «Дорога жизни». Александре дали направление в санчасть, обслуживающую Дорогу жизни. Пока туда добирались, машину бомбили, обстреливали, но безуспешно. Александра Васильевна вспоминала, что как только доехали им сразу же принесли по котелку горячего вкусного супа, котлету с кашей, пакетик сахарного песку к чаю. Ей показалось всё это истинным чудом. Там Александра Васильевна проработала медицинской сестрой в санчасти до апреля 1942 года. Здесь лечили самых истощённых из тех, кого готовились эвакуировать в тыл, и вообще не мог двигаться. Когда растаял на Ладоге лёд, Борисевич добровольцем отправилась на фронт в полевой госпиталь № 739.
УЧИТЕЛЬ-ЛОГОПЕД: Александре Васильевне приходилось стоять у операционного стола по 16 часов. Госпиталь часто попадал под обстрелы и вражеские бомбардировки. Во время бомбардировок медперсонал прятался в лесу. Врачам и медсёстрам приходилось оперировать и во время обстрелов, когда кругом сыпались осколки. А после основной работы медсёстры и другие работники шли заготовлять дрова для госпиталя. Ведь госпиталь располагался в брезентовых палатках и отапливался печками – буржуйками, сделанными из металлических бочек. Палатки должны были отапливаться круглые сутки, чтобы раненые не замёрзли. Госпиталь передвигался за наступающими русскими войсками. Нередко его разворачивали всего в шести километрах от передовой. Александра Васильевна награждена:
Орденом Отечественной войны 2 степени;
Медалью «За победу над Германией»;
Медалью «За Оборону Ленинграда»;
Медалью «За доблесть».
БИБЛИОТЕКАРЬ: В 1944году Борисевич Александра Васильевна демобилизовалась из армии для продолжения учёбы в медицинском институте. Вот такая женщина ветеран Великой Отечественной войны, жила и работала в нашем городе. Ветерана Великой Отечественной войны Борисевич Александры Васильевны не стало в 2017 году.
Медицинским сёстрам посвящено много хороших стихов. Давайте мы сейчас их послушаем.
Галина Сёмина
Блокаду знаем мы по кинофильмам
Да по рассказам близких и родных…
Обстрелы. Голод. В небе тёмно-синем
Зарницы. Страх. И всюду смерти лик.
И юная совсем ещё девчонка
Идёт пешком, качаясь на ветру.
Но ни платок, ни полушубок тонкий
Согреть не могут эту медсестру.
А в госпитале ждут её больные,
Перевязать их надо и согреть.
Где силы взять? Все пальцы, как немые…
Но надо жить и отодвинуть смерть.
Она идёт, шагая через трупы
(Не дожили, оставили их здесь…)
На саночках, завёрнуты в тулупы
Тела умерших… Вдруг живые есть?
Посмотрит грустно. Нет, никто не стонет…
В который раз, свой страх переборов,
В работе с головой она утонет,
Теплее станет всем от добрых слов.
Она вселяет веру и надежду
И в то, что скоро будет враг разбит,
Поправит одеяло и одежду,
Но как душа у девочки болит…
Она тех дней военных не забыла,
Всю жизнь служила хворым и больным,
Профессии своей не изменила…
Поклонимся блокадницам таким.
Юлия Друнина
На носилках, около сарая,
На краю отбитого села,
Санитарка шепчет, умирая:
— Я еще, ребята, не жила…
И бойцы вокруг нее толпятся
И не могут ей в глаза смотреть:
Восемнадцать — это восемнадцать,
Но ко всем неумолима смерть…
Через много лет в глазах любимой,
Что в его глаза устремлены,
Отблеск зарев, колыханье дыма
Вдруг увидит ветеран войны.
Вздрогнет он и отойдет к окошку,
Закурить пытаясь на ходу.
Подожди его, жена, немножко —
В сорок первом он сейчас году.
Там, где возле черного сарая,
На краю отбитого села,
Девочка лепечет, умирая:
— Я еще, ребята, не жила…
Солдатские будни
Только что пришла с передовой
Мокрая, замёрзшая и злая,
А в землянке нету никого,
И, конечно, печка затухает.
Так устала – руки не поднять,
Не до дров, – согреюсь под шинелью.
Прилегла, но слышу, что опять
По окопам нашим бьют шрапнелью.
Из землянки выбегаю в ночь,
А навстречу мне рванулось пламя.
Мне навстречу – те, кому помочь
Я должна спокойными руками.
И за то, что снова до утра
Смерть ползти со мною будет рядом,
Мимоходом: «Молодец, сестра!» –
Крикнут мне товарищи в награду.
Да ещё сияющий комбат
Руки мне протянет после боя:
– Старшина, родная! Как я рад,
Что опять осталась ты живою!
ИЗ ФРОНТОВОГО ДНЕВНИКА
«Четверть роты уже скосило…»
Четверть роты уже скосило…
Распростертая на снегу,
Плачет девочка от бессилья,
Задыхается: «Не могу!»
Тяжеленный попался малый,
Сил тащить его больше нет…
(Санитарочке той усталой
Восемнадцать сравнялось лет.)
Отлежишься. Обдует ветром.
Станет легче дышать чуть-чуть.
Сантиметр за сантиметром
Ты продолжишь свой крестный путь.
Между жизнью и смертью грани –
До чего же хрупки они…
Так приди же, солдат, в сознанье,
На сестренку хоть раз взгляни!
Если вас не найдут снаряды,
Не добьет диверсанта нож,
Ты получишь, сестра, награду –
Человека опять спасешь.
Он вернется из лазарета,
Снова ты обманула смерть,
И одно лишь сознанье это
Всю-то жизнь тебя будет греть
БИНТЫ
Глаза бойца слезами налиты,
Лежит он, напружиненный и белый,
А я должна приросшие бинты
С него сорвать одним движеньем смелым.
Одним движеньем — так учили нас.
Одним движеньем — только в этом жалость…
Но встретившись со взглядом страшных глаз,
Я на движенье это не решалась.
На бинт я щедро перекись лила,
Стараясь отмочить его без боли.
А фельдшерица становилась зла
И повторяла: «Горе мне с тобою!
Так с каждым церемониться — беда.
Да и ему лишь прибавляешь муки».
Но раненые метили всегда
Попасть в мои медлительные руки.
Не надо рвать приросшие бинты,
Когда их можно снять почти без боли.
Я это поняла, поймешь и ты…
Как жалко, что науке доброты
Нельзя по книжкам научиться в школе!
ЗИНКА
1.
Мы легли у разбитой ели,
Ждем, когда же начнет светлеть.
Под шинелью вдвоем теплее
На продрогшей, сырой земле.
— Знаешь, Юлька, я против грусти,
Но сегодня она не в счет.
Где-то в яблочном захолустье
Мама, мамка моя живет.
У тебя есть друзья, любимый,
У меня лишь она одна.
Пахнет в хате квашней и дымом,
За порогом бурлит весна.
Старой кажется: каждый кустик
Беспокойную дочку ждет.
Знаешь, Юлька, я против грусти,
Но сегодня она не в счет…
Отогрелись мы еле-еле,
Вдруг нежданный приказ: «Вперед!»
Снова рядом в сырой шинели
Светлокосый солдат идет.
2.
С каждым днем становилось горше,
Шли без митингов и знамен.
В окруженье попал под Оршей
Наш потрепанный батальон.
Зинка нас повела в атаку,
Мы пробились по черной ржи,
По воронкам и буеракам,
Через смертные рубежи.
Мы не ждали посмертной славы,
Мы хотели со славой жить.
…Почему же в бинтах кровавых
Светлокосый солдат лежит?
Ее тело своей шинелью
Укрывала я, зубы сжав,
Белорусские ветры пели
О рязанских глухих садах.
3.
— Знаешь, Зинка, я против грусти,
Но сегодня она не в счет.
Где-то в яблочном захолустье
Мама, мамка твоя живет.
У меня есть друзья, любимый,
У нее ты была одна.
Пахнет в хате квашней и дымом,
За порогом бурлит весна.
И старушка в цветастом платье
У иконы свечу зажгла.
Я не знаю, как написать ей,
Чтоб тебя она не ждала.
БИБЛИОТЕКАРЬ: Ребята мы вам рассказали только о двух молодых девушках, которые в тяжелейших условиях, рискуя своей жизнью, спасали раненых бойцов, вынося их с поля боя под осаждённым Ленинградом. Только о двух молодых, красивых, любящих жизнь, но в тяжёлые годы своей Родины, многие тысячи встали на её защиту.
БИБЛИОТЕКАРЬ: На нашей литературно поэтической гостиной нам хочется рассказать и о девочках осаждённого города, о девочках, воевавших на фронте. Дети Блокадного Ленинграда в это трудное время работали наравне со взрослыми на заводах, сбрасывали с крыш домов зажигалки, помогали раненым в госпиталях, не забывали и про учебу. Они с огромным желанием ходили в школу, хотя там тоже было холодно, даже замерзали чернила. Ученики сидели в пальто, шапках, рукавицах…
У многих детей случались голодные обмороки, многие валились с ног от холода и бессилия.
900 дней, 900 ночей.
Детям блокадного Ленинграда посвящается
900 дней, 900 ночей…
Ужас обстрелов, гром батарей.
Девочка в классе с парты сползла:
Тело остыло, она умерла.
Улица. Скользко.
Санки по льду тянет прохожий,
Словно в бреду.
125 граммов – детский паёк.
Слабые руки ведут между строк:
«Мамы не стало, бабуши нет.
Брат не прожил двенадцати лет»
Дети блокады, как страшно за вас
И через двадцать, и через шестьдесят.
Как бы сегодня я вас отогрел,
Отдал свой скейтборд
И коньки б вам надел.
Я бы вам сердце своё подарил –
Всё ради жизни… вместо могил.
(Балашов Евгений, Владимирская область, Камешковский район)
УЧИТЕЛЬ-ЛОГОПЕД: Смертность была огромная, дети умирали даже на уроках…
Девчонка руки протянула,
И головой — на край стола…
Сначала думали — уснула,
А оказалось — умерла.
Её из школы на носилках,
Домой ребята понесли.
В ресницах у подруг слезинки,
То исчезали, то росли.
Никто не обронил ни слова.
Лишь хрипло, сквозь метельный сон,
Учитель выдавил, что снова
Занятья — после похорон.
БИБЛИОТЕКАРЬ: Нельзя не отметить подвиг девочки Тани Савичевой. Таня была такой же ученицей, как и вы, училась в школе в Лосиноостровском районе Ленинграда, помогала родителям. А во время войны она вела дневник, в нем записывала даты смерти своих родственников. История маленькой блокадницы Тани Савичевой – это одна из тысяч историй блокадного Ленинграда. Но историю Тани мир узнал из написанного ею дневника, который девочка вела каждый день во время фашистской осады родного города на Неве (зачитать дневник Тани Савичевой). С дневником Тани Савичевой нам осталось страшное свидетельство тех ужасных блокадных дней. Это свидетельство хранится в музее истории Ленинграда. Таня стала символом блокадного Ленинграда.
УЧИТЕЛЬ-ЛОГОПЕД: Таня Савичева умерла 1 июля 1944 года в возрасте 14-ти с половиной лет от туберкулеза кишечника. Давайте, мы сейчас посмотрим видео фильма о Тане Савичевой и песню в исполнении Эдиты Пьехи «Савичева Таня».
БИБЛИОТЕКАРЬ: О Тане написано много стихов. Давайте послушаем.
Девочка: На берегу Невы,
В музейном зданье,
Хранится очень скромный дневничок.
Его писала
Савичева Таня.
Он каждого пришедшего влечет.
Пред ним стоят сельчане, горожане,
От старца —
До наивного мальца.
И письменная сущность содержанья,
Ошеломляет
Души и сердца.
Мальчик: Это — всем живущим
в назиданье,
Чтобы каждый в суть явлений вник, —
Время,
Возвышает
Образ Тани,
И ее доподлинный дневник.
Над любыми в мире дневниками
Он восходит, как звезда, с руки.
И гласят о жизненном накале
Сорок две святых его строки.
Девочка: В каждом слове — емкость телеграммы,
Глубь подтекста,
Ключ к людской судьбе,
Свет души, простой и многогранной,
И почти молчанье о себе…
Это смертный приговор убийцам
В тишине Нюрнбергского суда.
Это — боль, которая клубится.
Это — сердце, что летит сюда…
Время удлиняет расстоянья
Между всеми нами и тобой.
Мальчик: Встань пред миром,
Савичева Таня,
Со своей
Немыслимой судьбой!
Пусть из поколенья в поколенье
Эстафетно
Шествует она,
Пусть живет, не ведая старенья,
И гласит
Про наши времена!
Дневник Тани Савичевой
Савичева Таня… Весь мир тебя узнал.
Дневник твой детский
Всё кратко рассказал.
Как голод, холод, смерть
Косили всех подряд,
Как жил и защищался
Блокадный Ленинград.
Четыре только строчки.
А страшная беда.
Все умерли. А Таня
Одна теперь. Одна…
И нет семьи у Тани.
Ей жить теперь за всех.
И утром тихим, ранним
Присыпал горе снег.
(Кузнецова К.)
Звезда Тани Савичевой
«… умерли все» (из дневника Т. Савичевой)
Уходят поколенья, а за ними
Как будто растворяется война,
Гремевшая, на той большой равнине,
Чьё имя гордое — Советская страна.
Но нет, нельзя забыть солдат погибших,
Нельзя забыть сожжённых деревень,
И матерей, и жён, навек поникших
В день похоронки – самый чёрный день.
А как забыть блокадный Ленинград.
От голода, где умирали дети?
Штурвал времён не повернуть назад,
Жестокости предела нет на свете.
Но если память сердца затуманит
Веселье мирных безмятежных дней,
Дневник прочтите Савичевой Тани,
Свидетельства страданий нет больней.
Какой мудрец сказал, что время лечит?
Здесь боль утрат не стихнет никогда.
Немеркнущей печалью тихо светит
Над Пискарёвским кладбищем звезда.
(Нагорнюк К., Владимирская область, г. Радужный)
«Девочка из блокадного Ленинграда»
(Посвящается Тане Савичевой)
Как странно…мне больше не хочется есть…и ноги совсем не болят…
Нет…нужно подняться…хотя бы присесть…ведь я это мой Ленинград.
Пока я живая, живет город мой, зажатый в блокадном кольце.
И мама живая, и братик живой… замерзший на нашем крыльце…
Сквозь окна разбитые падает снег, паркет укрывая ковром.
Я верю, что к счастью придет человек, но все это будет потом…
Потом…через время и снежную мглу, пройдя по дороге смертей…
А может быть я насовсем не умру? Уйду просто к маме своей?
Нет, нужно подняться, нельзя мне лежать, ведь я это мой Ленинград!
Нельзя нам сдаваться…как хочется спать…укутавшись в снежный наряд…
Уже третий год мы в блокадном плену: бомбежки, разруха и смерть…
За что ты нам, боже, придумал войну? За что я должна умереть?!
Опять мне приснился загадочный сон: стою я одна над Невой,
И вижу, как чайка мне машет крылом и манит меня за собой.
Потом вдруг взметнулась она в небеса и скрылась в седых облаках…
И мамины были у чайки глаза…любовь в них, забота и страх.
Немного посплю и схожу за водой…чуть-чуть только сон досмотрю…
Нет силы бороться…прости город мой…и помни: тебя я люблю…
Автор: А. Гуров
Дневник Тани Савичевой
Годы блокады в архив не сдадут…
Сколько в них горя, трагизма!
А Танин дневник –
беспощадный суд –
Суд над войной и фашизмом.
Детской, теряющей силы, рукой
Строчки написаны скупо,
Как, нарушая непрочный покой,
Входит в квартиру без стука
Смерть – эта жуткая гостья семьи
В дни ленинградской блокады:
Молча уходят один за другим
Бабушка, Женя, два дяди,
Брата не стало, и…мама ушла.
УМЕРЛИ ВСЕ! ТОЛЬКО ТАНЯ…
– Милая, где же ты силы брала?!!
Выпало столько страданья!
Ангел-спаситель к тебе опоздал –
Не отстояли у смерти…
Как же мне хочется, чтоб никогда
НЕ БЫЛО ВОЙН НА ПЛАНЕТЕ!
Автор: Валентина Жук
УЧИТЕЛЬ-ЛОГОПЕД: Во Всеволожском районе Ленинградской области создан мемориальный комплекс “Цветок жизни”, в состав которого входит траурный курган “Дневник Тани Савичевой”.
БИБЛИОТЕКАРЬ: Ребята! Юте Бондаровской в 1941 году было 13 лет. Она закончила только что шестой класс и на каникулы из Петергофа уехала в деревню к тёте, а мама осталась дома. (Зачитать стр. 22-23 в книге «Юные герои» Юта Бондаровская).
Посмертно Юта была награждена орденом Отечественной войны 1 степени и медалью «Партизану Отечественной войны» 1 степени. В свой любимый город юта больше не вернулась, но в честь её названа улица, назван теплоход.
Давайте послушаем ещё одно стихотворение Анны Ахматовой в память о ленинградцах; обо всех погибших в годы Великой Отечественной войне.
А вы мои друзья последнего призыва!
А вы мои друзья последнего призыва!
Чтоб вас оплакивать, мне жизнь сохранена.
Над вашей памятью не стыть плакучей ивой,
А крикнуть на весь мир все ваши имена!
Да что там имена!
Ведь всё равно — вы с нами!…
Все на колени все!
Багряный хлынул свет!
И ленинградцы вновь идут сквозь дым
Рядами –
Живые с мёртвыми: для славы мёртвых нет.
(Анна Ахматова)
БИБЛИОТЕКАРЬ: Предлагаю всем встать и почтить минутой молчания в память всех, кто погиб в те тяжелые времена.
(Минута молчания под звук Ленинградского метронома.)
Всем спасибо, кто принял участие в литературно поэтической гостиной «Женщины Ленинграда».
Использованная литература:
- Алексеев А. С. Подвиг Ленинграда. 1941 – 1944: рассказы для детей. – М. Дет.лит., 2012. – 81с.: ил.
- Ахматова А.А. Я голос – ваш. М. : Изд – во «Книжная палата». -1989. 382с.
- Блокада Ленинграда. Выстояли и победили. 1941 – 1944. – М.: ООО «Дарь». – 48с. : ил.
- Мы помним. Сборник стихов молодых поэтов. – Владимир., 2010. – 51с.
- Ходза Н.А. Дорога жизни. Л.: Дет. лит., 1984. – 70с. : ил.
- Читаем, учимся, играем. № 10, 2007. : стр.31 – 42.
- Юта Бондаровская. В журнале «Детская энциклопедия» №4, 2018.: с. 19 – 22. Яковлев Ю. Я. Девочки с Васильевского острова. М. «Малыш»., 1978. – 16с.: ил.