«Я авторитарный учитель и этим горжусь»
О том, почему авторитарность не самое плохое для педагога качество, рассказывает Людмила Кондратенко — в прошлом, преподаватель технических дисциплин с десятилетним стажем в машиностроительном техникуме.
Я никогда не думала о себе, как об авторитарном преподавателе. Вообще никак себя в этом плане не оценивала. Просто работала, просто было интересно, просто получала результат. А потом примерила этот нелестный эпитет и могу сказать, что он мне оказался впору.
«Да, я авторитарна со своими студентами. Не груба, не жестока, не безапелляционна — авторитарна».
Мой педагогический опыт — это обучение пятнадцатилетних оболтусов, которые поступили в техникум после девятого класса. Тех самых, на которых махнули рукой замученные родители, не добившись от них хороших оценок, прилежного поведения и рвения к учебе. Их отправили, от греха подальше, во взрослую жизнь, осваивать профессию: «Там-то уж они поймут, уж там их научат».
Сами подростки воспринимали уход из школы по-другому: «Ура, свобода!» В техникуме все по-другому: вместо уроков — пары, вместо перемен — перерывы. Наконец-то нет учителей, только «преподы». А с остальным — как-нибудь потом разберемся.
И вот первого сентября эти бывшие нерадивые девятиклассники, открыв с ноги, для солидности, дверь в новое учебное заведение, вальяжно вваливаются в аудиторию…
«Тут на пути к ожидаемой ими свободе, веселой и беззаботной жизни, возникаю я, авторитарный учитель, по-местному — «препод».
Пятьдесят пар глаз — на первые несколько занятий обычно приходят все поступившие — пытливо изучают, с кем им предстоит иметь дело. Кто-то смотрит настороженно, кто-то — доброжелательно, с интересом, или явно с вызовом.
Приходит время познакомить их с тремя незыблемыми правилами авторитарного педагога:
- Главная здесь, ребята, — я! Хотите вы того или нет.
Я по природе не артист, поэтому разыгрывать демократию, панибратство и ложную веселость не стану. Существуют правила, с которыми вам здесь придется считаться. - Цель вашего прихода сюда — учиться. Моя — вас учить.
Я хороший режиссер своих занятий, и вам придется включиться в мой сценарий обучения, продуманный, прописанный и отработанный не одним годом преподавания. Когда входите в аудиторию, полностью погружаетесь в рабочий процесс, оставляя лишнее за дверью. - Все соблюдаем личные границы.
Не только студенты знают мое имя-отчество, но и я знаю всех студентов по именам. Некоторых — даже по отчеству, если они сочли нужным так представиться при первом знакомстве.
С одной стороны, мои правила были строгими и обязательными к исполнению. Со студентом, который демонстративно и регулярно пренебрегал ими, вел себя бесцеремонно, даже пришлось расстаться. Его поведение мешало мне, другим ребятам и учебе в целом.
При этом, если того требовала ситуация, правила могли быть гибкими. Например, одному студенту обучение давалось трудно, хотя к занятиям он относился ответственно. Я понимала, что он не сможет сдать экзамен на общих условиях и приняла решение подготовить для него индивидуальные, облегченные задания. Студент успешно аттестовался.
«Единственное, к чему мои правила не относились — это внешний вид студентов».
В чем-то должна быть свобода самовыражения. Меня не волновало, как они одеты, какой длины и цвета их маникюр, волосы и какой принт на их футболках и толстовках. Это их личная ответственность, демонстрирующая внутреннее содержание, предпочтения.
По мере нашего общения эти предпочтения иногда менялись. Однажды в аудиторию вошел студент, от внешнего вида которого мне стало страшновато: длинные завязанные в хвост волосы, до глаз натянутая бандана с изображением черепов и костей, кожаная одежда, звенящая цепями, а в завершение — сапоги-«казаки» со шпорами. Как работать, разговаривать с таким специфическим контингентом, я не знала. И даже ненадолго усомнилась, сработают ли в этом случае мои авторитарные правила. Казалось, для этих ребят правил не существует. Но изменять себе я не стала, а студент спокойно занял место за второй партой и стал молча выполнять все мои задания.
Месяца через два, когда я немного расслабилась и перестала ожидать от него чего-то непредсказуемого, он подошел ко мне в перерыве и спокойно так сказал: «Вы сегодня в первый раз улыбнулись». Мы оба рассмеялись. Преподаватели — тоже живые люди, они испытывают в процессе работы разные чувства, иногда обманываются.
«Коллеги и администрация также получали бонусы от моей авторитарности».
Я требовала от учеников ответственного отношения к занятиям, и сама относилась к работе так же. Это вызывало уважение в студенческой среде, и ребята не сбегали с пар. Поэтому мои занятия часто ставили в расписание последними, обеспечивая тем самым хорошие показатели посещаемости.
Апофеозом моей деятельности был экзамен в той группе, в которой учился напугавший меня студент. Ребята пришли на экзамен без конспектов и готовились по памяти — сами! Сказать, что я была удивлена и обрадована — это ничего не сказать. Кстати, тот студент пришел на экзамен в нормальной одежде. Ему просто не требовалось больше ни от кого защищаться.
«Для меня авторитарность — от слова авторитет».
Авторитет преподавателя, знающего предмет. Авторитет человека, уважающего личность, даже юную. Авторитет взрослого, не решающего свои психологические проблемы за счет тех, кто от него зависит.
И я за такую авторитарность!