Школа и насилие. Керчь, Казань, Пермь – что дальше?
Самый главный вопрос сейчас: что нужно сделать, чтобы случившее не повторилось, да и вообще насколько возможно полностью обезопасить себя и детей от подобных событий?
Дорогие друзья, еще ни разу я не обращался к вам со страниц портала, который создавал и возглавляю вот уже три года. Видимо, пришло время. Этот материал готовился после трагедии в Казани, но в результате длительного совещания в редакции мы решили не публиковать его, поскольку были уверены, что в тот момент это будет хайпом и пляской на костях. Прошло всего несколько месяцев, и снова стрельба, на этот раз уже в Перми. Жертвы, паника, страх и ощущение беспомощности перед происходящим. От своего имени и лица всей редакции приносим соболезнования семьям погибших, это страшное горе и ужасная трагедия, представить ваше состояние сейчас невозможно.
Цель этой статьи не поиски виноватого, не очередное пережевывание трагедии и не попытка выставить себя умным. Это все сделают блогеры, комментаторы и многочисленные эксперты в бесконечном потоке постов в социальных сетях, они же расскажут нам про новые инициативы – «необходимость усиления», «потребность в ужесточении», «срочное запрещение» и пр. Но поможет ли это? Думаю, что в краткосрочной перспективе – да, в долгосрочной – навряд ли.
Ниже вы найдете большой, очень большой текст. В нем пойдет речь о насилии в современном обществе, проблемах травли в школах, пробелах в медицинской системе, униженном положении педагогов, семейном насилии и многом другом. Моя цель – это не поиск виноватого в трагедии, не постановка диагноза обществу, не оправдание случившегося. Мне хочется, чтобы каждый задумался над происходящим в стране и мире не с позиции кричащих с экрана ведущих или кровавых выпусков новостей, а с точки зрения «возможно ли это изменить». Начну немного издалека – давайте попробуем взглянуть на окружающий мир не через экран монитора, а с помощью цифр и статистики.
Современное общество и насилие – все не так однозначно, как кажется
Мы живем в информационном мире: смотрим телевизор, читаем соцсети, пролистываем сайты, открываем газеты в метро. Насилие, страшные убийства, драки, автокатастрофы, войны, теракты окружают нас, прорываясь из всех возможных источников каждый день. Но является ли это следствием информационной открытости общества или насилия в современном мире стало больше, нежели еще несколько десятков лет тому назад? Вопрос не такой простой, как кажется, но давайте попробуем в нем разобраться.
Если отвлечься от происходящего на экранах смартфонов и присмотреться к цифрам, нетрудно заметить, что реальность, усиленно транслируемая СМИ, зачастую не соответствует миру, в котором мы живем.
Вопреки новостным потокам, статистика говорит, что российское общество стало намного гуманнее и безопаснее, нежели 20 лет назад и даже чем в советское время. На эту тему существует множество исследований, но приведу только такие цифры: число тяжких преступлений по сравнению с началом 2000-х годов снизилось почти в три раза, а если говорить про преступления несовершеннолетних, то по сравнению с началом 90-х годов их число снизилось практически в пять раз; по сравнению с 90-ми годами число убийств упало в три раза. Вообще исторический минимум убийств в России за период точных статистических наблюдений в прошлом веке был достигнут в 1986–1987 годах и составлял 6,4 случая на 100 000 населения. По данным за 2019 год этот показатель составил 4,9, а это говорит о том, что на самом деле мы живем в самое гуманное время за всю историю страны.
При этом Россия в части снижения уровня преступности совсем не одинока. Последние 25 лет во всем мире наблюдается процесс, который исследователи называют «Великое снижение преступности». Не буду подробно на нем останавливаться: если вам интересно, то коллеги из «Ведомостей» очень подробно разбирали этот феномен в своей статье. Главный результат «Великого снижения» в том, что с каждым годом преступлений становится все меньше, и, что очень важно, процесс не останавливается.
Как видите, любые разговоры о том, что мир стал опаснее, не имеют под собой никакой доказательственной базы, кроме личных ощущений от бесконечного потока криминальных новостей или кричащего ведущего на ток-шоу по телевизору.
Но почему же, даже включая разум и смотря на цифры, мы до сих пор считаем, что мир сейчас намного опаснее, нежели в нашем детстве? Давайте посмотрим внимательнее.
Великая сила СМИ, скорость распространения информации и прекрасное детство
Информационный взрыв – это лавинообразное нарастание массы разнообразной информации в современном обществе. Понятие было введено в середине 70-х годов прошлого века советским, а позднее российским ученым Аркадием Дмитриевичем Урсулом. Немногим ранее знаменитый польский писатель и футуролог Станислав Герман Лем описал эту проблему и вызываемую ею инфляцию культуры в книге «Сумма технологии» (1964). Если говорить кратко, то, например, в период с 1997 по 2002 годы человечество произвело информации больше, чем за всю предшествующую историю, и этот объем продолжает увеличиваться на 30% ежегодно.
Мы как потребители информации начали узнавать больше, а СМИ и ленты в соцсетях, каналы на телевидении пытаются «продать» нам еще и побольше «огня и трэша», им нужны клики, комментарии, те самые крики в ток-шоу и вздохи на скамейке у подъезда. Поэтому в новости попадает только самое горячее, страшное и поджаренное, а дальше это множится, как снежный ком, расползаясь по перепостам, мессенджерам, сообщениям, разговорам. Все усугубляется современными технологиями фильтрации контента: прочитав утром новость об убийстве в Рязани, мы оказываемся окруженными подобными новостями, поданными самыми разными авторами под самым разным соусом.
Но еще несколько десятков лет назад мир был другим. СМИ не так масштабны, их немного, нет соцсетей, а новости с других континентов доходят до читателя (если вообще доходят) с задержкой в неделю, а то и месяц… Наша родители не знали о том, что происходит за пределами их региона и страны, а потому мир казался понятнее и безопаснее, хотя на самом деле был более жестоким и суровым, нежели сейчас.
Как результат – мы имеем СМИ, которые с удовольствием транслируют насилие, считая, что запуганный читатель – преданный читатель. Но насилие множится лишь на экране, а не в реальности.
И конечно, не последнюю роль играет фактор детства. Когда мне было 12 лет, то в поле интересов никак не попадали новости, – там был велосипед, купание летом, прогулки во дворе. Поэтому и детство вспоминается как что-то спокойное и светлое, хотя на самом деле оно просто прошло вне взрослого информационного поля.
И вот теперь, когда все вокруг стало менее мрачным, чем казалось ранее, давайте вернемся к произошедшему в Перми, Казани и несколькими годами ранее в Керчи. Давайте посмотрим на то, как выглядит ситуация с насилием в школе и семье.
Про насилие в школе и семье
Не знаю, как у вас, дорогие читатели, но школа, где я учился (это была вторая половина 80-х и первая половина 90-х годов), была далеко не радужным замком, охраняемым летающими единорогами. Это было место, где выживал сильнейший. Травля, насилие над слабым, издевательства считались ежедневной рутиной, на которую не обращали внимания учителя и родители, а дети воспринимали ее как должное.
Мне довелось расти худым и прыщавым очкариком, и, поверьте, все прелести тогдашней школы прокатились по мне бульдозером, меня травили и делали это особо жестоко (тут хватит рассказов на отдельную большую статью), а уже в старших классах были драки с поножовщиной, пьяные дебоши во дворах, одноклассники, вышедшие в окно.
На мой взгляд, сегодняшняя школа при всех имеющихся недостатках более гуманна, но и в ней есть множество проблем.
По данным исследования компании «Михайлов и партнеры. Аналитика» больше половины (52%) российских подростков сталкивались с агрессией в школе. По данным «Российской газеты», с буллингом сталкивается каждый третий ребенок, каждый десятый молчит о своей проблеме.
Это очень серьезные цифры, потому что, во-первых, школьная травля приводит к серьезным психологическим изменениям личности как у жертвы, так и свидетелей, есть даже такой термин – «травма свидетеля» (мы разбирали этот вопрос подробно ранее), а во-вторых, травля приводит к трансляции установки «право сильного» при принятии решений и моделировании поведения индивида в дальнейшей жизни.
Кроме того, согласно последним исследованиям, с семейным воспитанием тоже не все ладно. Вот самые свежие данные:
«Дети, которых шлепали, обычно демонстрируют более высокий уровень когнитивных, поведенческих и эмоциональных проблем, чем их сверстники, которых никогда не наказывали физически. По итогам исследования сформирована гипотеза: шлепки могут влиять на нервную реакцию детей практически так же, как и более жестокое насилие».
Национальный институт психического здоровья (США), исследование «Телесные наказания и повышенная нервная реакция на угрозу у детей»
Однако несмотря на все это, больше половины россиян допускают физическое наказание детей, а случаи жесткого обращения с детьми все чаще попадают на первые полосы СМИ, что происходит еще и на фоне декриминализации семейного насилия.
Если добавить ко всему этому учебную нагрузку, бесконечные кружки, круговерть проверочных работ, замученных учителей и не менее уставших родителей, то возникает ощущение, что мы пытаемся вырастить поколение невротиков, не уверенных в себе и боящихся окружающих.
Кому-то сейчас покажется, что проблема легко решаема: «Ну это же просто. Нужно только любить и защищать детей, и все будет хорошо». Расстрою вас – это не так. Вот цитата из выступления Сьюзан Клиболд, матери Дилана – одного из подростков, совершивших то самое первое массовое убийство в школе «Колумбайн» 20 апреля 1999 года:
«До этих событий я считала, что я хорошая мама. Что я забочусь о детях, воспитываю осознанных и внимательных взрослых — это было моей главной задачей в жизни. Трагедия показала, что как родитель я провалилась. Поэтому я сейчас стою перед вами. Я и отец Дилана — мы были теми людьми, которые любили его больше всего. И если что-то происходило, я должна была это чувствовать, так ведь? Но я ничего не чувствовала».
Можно много еще говорить о любви и внимании, но, увидев выступление Сьюзан, понимаешь, что все эти разговоры суть только разговоры и ничего более.
Учителя, педагогика и зарплата. Разговоры, разговоры, разговоры…
Хорошо, травля, насилие, бывает, случается – не видели родные, не замечали или не хотели замечать. Но есть же учителя – они могут, должны, их учили этому. Но и тут кроется проблема.
Учитель в нашей стране – это необеспеченный, затюканный руководством и обществом, замученный непомерной учебной нагрузкой человек. Про статус учителя сказано много, говорится еще больше, но, к сожалению, не делается ничего.
Поверьте, нет у Марьи Ивановны ни желания, ни возможности работать с детьми полноценно, да и вообще она уже должна бы быть на пенсии, но только государство тут ей подножку поставило – и повысило пенсионный возраст, а в нагрузку подкинуло еще пару десятков отчетов, новую систему аттестации и несколько неожиданных блоков в учебный план по требованию особо рьяных депутатов и советников, которым захотелось, чтобы дети в довесок к основам семейных ценностей изучали правила этикета, и все это в курсе религиозной этики, а этика эта уже и так разрослась до совершенно неэтичного размера, и штаны на ней трещат по швам. И еще ко всему этому выборы, какие-то внеплановые каникулы, а также миллион дел, которые ни к педагогике, ни к прохождению новой темы не имеют ни малейшего отношения.
И эта учительница, вероятно, любит свою работу и в минутном порыве готова даже совершать подвиги, но точно не ежедневно и не ежечасно. Сил у нее нет, да и подвиги эти никем не замечаются и не оплачиваются.
Разговоры о зарплатах и учебной нагрузке ведутся уже десятилетиями, а воз и ныне там. Единственное, что происходит, – это бодрые рапорты Минпроса о более новой и более прозрачной системе расчета ставки, новых формах договоров, системах учительского роста и аттестации, тестировании загадочных систем оплаты – красивые слова для бумаги и отчета по итогам.
Школьная медицина
Ладно, учитель не видит, но тогда остается школьный психолог – он же должен быть, смотреть, замечать и понимать, но, к сожалению, тоже нет. Вот что говорит о школьной психологической службе Ольга Серебровская, профессиональный клинический психолог:
«Еще в начале 2000-х годов была достаточно широко представлена психологическая служба в школах, в образовании. Потом ее стали сокращать. В итоге у нас в школе остался один психолог на 500 учащихся, а иногда и больше. Конечно, психолог не в состоянии их всех объять.
Потом появилось правило, по которому психолог может общаться с учеником только с согласия родителей. И обычно как раз неблагополучные родители такого согласия не дают. Потом закон о психиатрической помощи 1992 года тоже ограничивает доступ психиатра к ребенку: и на него также требуется письменное согласие родителей. То есть между службами, которые могут и должны выявлять вот эту надвигающуюся трагедию, и ребенком, который находится в группе риска, искусственно воздвигнута стена».
На самом деле 500 учащихся на одного психолога – это еще хорошо, далеко не во всех школах специалист вообще имеется…
Психиатрия в России
Не может школа, но тогда есть же медицина. Врачи должны выявить отклонение, вылечить, а если нет – то изолировать, это же просто? А вот и нет. Психиатрия в России – это вообще штука карательная – похлеще тюремного заключения. Весной этого года издание «Лента.ру» выпустило большое расследование на тему «Как устроены российские психоневрологические интернаты» – почитайте, там все очень интересно. Может быть, именно поэтому наши соотечественники боятся психиатра как огня и по собственной воле ни за что к нему не пойдут, да и родственников не отправят, а знакомых отговорят.
Российское общество вообще в отношении подобных проблем очень атомарно, тут сор из избы не выносят. И нельзя людей критиковать за это – причины есть. Да и стоимость услуг профессионального психолога запредельна, а в государственных учреждениях… ну вы сами знаете, что творится.
Как избежать трагедий, подобных Керчи, Казани, Перми
И вот вы добрались до этого места. Вероятно, уровень пессимизма уже зашкаливает, но мы же хотели поговорить о том, что делать, так давайте же разговаривать.
Если спросить меня, как избежать подобной пермской или казанской трагедий, то ответ будет прост: никак. Такие трагедии будут повторяться, и ничего с этим сделать невозможно. Мы можем обнести школы забором с колючей проволокой, но оградить детей от реальности не получится. Однако нам под силу уменьшить количество подобных случаев, давайте же про это и поговорим, избегая ужасного официозного слова «профилактика».
Далее все будет очень кратко, поскольку описывать каждый пункт в отдельности – это как несколько кандидатских написать, но уверен, что включение тех или иных мер будет понятно без дополнительных разъяснений. Как это ни странно, но в предложениях ниже вы не сможете найти ничего про воспитание, образование или контроль…
Итак, сначала назову меры, наиболее действенные, на мой взгляд, но невозможные в силу особенностей нашего государства:
- Повышение экономического статуса семей. Да, я говорю именно о доходах. Нужно повышать минимальные заработные платы, увеличивать пособия и пр. И делать это существенно, то есть в разы.
- Повышение статуса педагога. Тут тоже нужно начинать с зарплат, а затем переходить к нагрузке и отчетности, педагогическому образованию, обучению. Главная цель – сделать педагога свободным – как в экономическом плане, так и в выборе способа и метода обучения, добиться того, чтобы педагогическое образование получали лучшие и самые способные выпускники школ.
- Приведение в порядок школьной медицины. Нужно вернуть врачей в школы, начать им платить нормальные деньги, снизить нагрузку.
- Прекращение процесса бездумной оптимизации школ, отказ от создания «образовательных фабрик».
- Чистка и реформа высших органов управления образования. Нужно уволить половину чиновников из Минпроса и Рособрнадзора (последний вообще можно закрыть), убрать все формалистские программы, отменить все абсурдные приказы, процедуры и отчеты. Оставшихся аттестовать на знание педагогики и возрастной психологии и заставить работать на благо школы, а не ради отчетов.
- Ну и вишенка на торте – государство в первую очередь должно заботиться о благосостоянии населения, уровне жизни, о дорогах и мостах в стране, скоростных поездах, образовании, жилье, медицине для своих граждан.
Как вы понимаете, все эти предложения невыполнимы в настоящий момент, а в перспективе маловероятны. Поэтому далее еще один список того, что можно сделать и что может помочь, – возможно, не так эффективно, но может:
- Закон о домашнем насилии. Его уже нужно принять и сделать это как можно скорее. Стыдно, что в такой стране, как Россия, нет этого закона, а кучка «мракобесов» тормозит проект, который действительно очень нужен обществу.
- Семейные пособия и пособия на детей. Нужно работать с ними точечно, в идеале выплачивая пособия пусть и небольшие (в размере прожиточного минимума), но до 21-летия ребенка. Эта работа уже начата, и главное сейчас – не остановиться после выборов.
- Бесплатный спорт, кружки и секции для всех детей. Можно перенять опыт Исландии, которая смогла победить наркоманию и подростковый алкоголизм именно таким способом.
- Допуск профильных НКО в школы. У этих организаций есть огромный опыт работы с травлей, они намного эффективнее государственных программ, а самое главное, экономичнее. Нужно только перенаправить туда ресурсы.
- И последнее – расширение системы грантов, направленных на борьбу и профилактику насилия и травли. Эта система показала свою эффективность в формате президентских грантов – так давайте же с ней работать на благо общества.
Как видите, в этом списке нет ничего про усиление безопасности, системы наблюдения и слежения, ужесточение наказания и пр. Нельзя победить насилие насилием, невозможно защитить каждого от каждого. Но чем гуманнее общество, чем больше оно проявляет заботы о своих гражданах, тем реже случаются трагедии. Да, избежать насилия не получится, но уменьшить его количество вполне возможно, важно принять правильные решения и «думать в нужную сторону».
Иван Ковалев