Надо выносить сор из избы: в России о буллинге и суицидах в школах принято молчать

Буллинг и подростковый суицид в школе — проблема острая, давно известная и обсуждаемая в профессиональных кругах. Несмотря на это, она до сих пор не решается системно. Если начать самостоятельные поиски ответа на вопрос, как работать с психологическим насилием и его последствиями в школе, то выясняется, что нет единой сформированной стратегии, лишь разрозненные материалы от педагогов и психологов-энтузиастов. Почему ситуация сложилась таким образом и как ее можно и нужно менять, в предверии Зимней Школы педагогов и директоров рассказывает Зара Арутюнян — психотерапевт, активистка, исследовательница психологии насилия и терапии травмы.

Что такое буллинг и почему его появление закономерно

Буллинг в школе — это преднамеренное и систематическое унижение слабого ребенка более сильным(и). Это может быть психологическое, эмоциональное насилие, игнорирование и крайняя форма — физическое насилие. Главные отличия буллинга от нормальных конфликтов, с которыми его часто путают — долговременность (условно, когда травля продолжается больше недели) и неравное соотношение сил (трое на одного, 11-классник против 5-классника).

Например, у мальчика Димы пробились забавные подростковые усы. Вроде бы обычная ситуация, но какой-то старшеклассник, проходя, насмешливо бросил ему: «Побрейся!». На следующий день ситуация повторилась. Потом набралась уже компания наглых дылд, которые подкарауливают его у столовой и кричат хором. А дальше его начинают поддевать все, кому не лень, и он чувствует себя школьным посмешищем. И даже когда он побреется, шутки не прекратятся — он уже стал удобной жертвой для психологического насилия, которое легко может перетечь и в физическое (тычки, пинки, подзатыльники). Одному против всех выстоять сложно, и родителям приходится менять школу.

Нужно понимать, что это явление естественное, и возникает оно, как правило, в конкретном возрасте. По статистике серьезный буллинг обычно начинается к пятому классу и расцветает в 6-м и 7-м. До четвертого класса дети еще совсем маленькие, и их взаимодействие полностью контролирует классный руководитель, у них еще не появляется внутреннего ощущение влияния. К старшей школе (9-10 класс) роли уже распределены: проигравший лежит на дне «пищевой цепочки», а лидер окончательно сформировал свою свиту. А вот в 5-м классе борьба за экспансию только начинается.

Это происходит оттого, что, во-первых, в этот период ломается привычная система: если в начальной школе она устойчивая и полностью регулируется мамочкой-классной руководительницей, то в пятом классе все рассыпается. Появляется много новых преподавателей, начинается бег по кабинетам, классное руководство часто становится абсолютно формальным, а учителя-предметники пишут бумаги, и им нет особого дела до детей. Исчезает нормальный менеджмент, начинается разброд и шатание. Во-вторых, в этом возрасте (9-10 лет) начинается ранний пубертат и гормональные всплески, которые у мальчиков, например, традиционно ведут к дурному поведению. У детей возникает желание выражать себя, быть более взрослыми, декларировать себя и свои интересы, часто за счет других.

Это проблема всего человечества: люди вырастают, их смыслом жизни становится власть над другими.

Это универсальная история, но у детей очень мало возможностей это желание реализовать или даже нормально отрефлексировать. Буллинг — примитивная форма осуществления экспансии, с которой нужно нужно системно бороться. К сожалению, этому сейчас мало уделяется внимания.

Масштаб проблемы

Каждый второй тинейджер в России сталкивался с травлей в школе. По данным исследования 2019 года агентства «Михайлов и Партнеры. Аналитика», буллингу со стороны сверстников подвергались 52% людей в возрасте от 10 до 18 лет — в первую очередь сетовали на психологическую агрессию (32%) и физическую, проявляющуюся в толчках и побоях (26,6%). Что касается огласки, 63% подростков расскажут об этом родителям, 29,9% — друзьям, 19,2% — учителю, а 15,2% предпочтут не говорить о произошедшем. В полицию обратятся только 0,5% российских школьников.

Как и в случаях других проявлений насилия (в отношениях, в семье, на работе) мы предпочитаем закрывать глаза на размах проблемы, и ждем, когда все решится само собой, делаем вид, что все в порядке. Например, та статистика по случаям буллинга и детского суицида, которой мы располагаем, — это даже не вершина айсберга. Она заточена под то, что плохое не должно быть проявлено. Поэтому в статистику буллинга у нас попадают только случаи, когда ребенок взял пулемет и пришел расстреливать своих обидчиков. А школьный суицид до последнего будут считать несчастным случаем. Нам, конечно, хочется на что-то опираться, потому что официальная статистика — это как бы объективная реальность, но это цифры с очень слабой релевантностью. Один случай из миллиона прорастает и попадает в поле зрения.

Когда я работала в школе, я проводила опросы в параллелях — объясняла, что такое буллинг и просила поднять руки тех, кто с этим сталкивался. И поскольку дети мне доверяли (потому что я никого никогда не выдавала и всегда со всем разбиралась), мне удалось получить такую статистику: к 6-му классу через травлю проходит примерно половина класса. Эта такая штука, которая идет по кругу: сегодня мы одного травим, завтра другого. Не обязательно чтобы это длилось годами в отношении одного человека. Бывают, конечно, такие «невезунчики», однако чаще всего это плавающее насилие, жертвой которого может стать каждый. И это, конечно, системная болезнь.

Что делать

Для приведения нынешней ситуации в норму, профилактика насилия в школе должна проводиться организованно и последовательно. Один радеющий психолог или учитель, к сожалению, вряд ли могут что-то изменить.

Например, я регулярно ходила по классам и рассказывала про буллинг, что с этим делать, как надо жаловаться, к кому обращаться за помощью. Но я понимала, что кроме меня этого никто больше не будет делать. А все должно происходить иначе. На Западе, например, маленьких людей с раннего детства учат тому, как взаимодействовать без насилия, и что такое личные границы. Формально это не работает. Это нужно бережно взращивать, чтобы, когда в 10 лет на тебя вдруг «окрысился» весь класс, ты знал, что происходит, и не молчал. А наши дети, как правило, молчат. Им стыдно жаловаться, заработать клеймо ябеды. Ну и в пятом классе ты уже думаешь, что ты как бы взрослый пацан, и должен решать все сам. А сам ты никогда не решишь.

Нужно заслужить доверие ребенка, дестигматизировать слово «ябеда», чтобы дети всегда знали, что взрослые — это те люди, которые придут на помощь.

А у нас, если про конфликт узнали старшие, — это худшее развитие событий. Ведь в 99 % случаев не будут разбираться, кто прав, кто виноват, и накажут всех. Каждому учителю или школьному психологу нужно быть справедливым, отзывчивым и наблюдательным, чтобы не тушить пожар, когда уже страсти накалились, а предупредить зарождающееся насилие. Особенного внимания требуют дети, которые чем-то отличаются от остальных.

Группы риска

В группу риска по умолчанию попадают не такие как все. Например, в Москве это, прежде всего, мигранты — приезжие иной нации, вероисповедания или просто дети, которые плохо говорят по-русски. Потом это ребята, которые необычно выглядят: слишком полные, слишком худые, рыжие, конопатые и т.д. Затем дети из малообеспеченных семей, плохо одетые. К 7-му классу, когда уже всплывают вопросы сексуальной ориентации, если случился аутинг (публичное разглашение информации о сексуальной ориентации или гендерной идентичности человека), то ЛГБТ-ребенка скорее всего затерроризируют.

Ещё я к своему удивлению заметила, что в группу риска часто попадают самые красивые девочки в классе. Работает это так: она не уделила внимание тому, кто претендует на власть, и он организует любую манипуляцию, чтобы её унизить. Такие случаи еще раз подтверждают, что от буллинга на самом деле никто не застрахован, и нужно быть внимательным ко всем, чтобы вовремя успеть понять, что с ребенком происходит что-то неладное.

Как распознать буллинг

Нужно быть предельно внимательными ещё и потому, что в России дети чаще всего не склонны говорить о своих проблемах, поскольку наша школа — это авторитарная система бесконечной власти взрослого, которая чаще используется для наказания, а не для помощи. У подростков нет доверия к учителям или психологам, как зачастую и к родителям, маленькие люди с опаской прячут свои переживания в себе. Но есть невербальные приметы, по которым можно определить, что ребенок стал жертвой буллинга.

Например, ты называешь фамилию ученика, и весь класс хохочет. Это тревожный знак. Если ребенок смеется вместе со всеми, то все нормально. Если нет — что-то пошло не так. Опять же нужно понимать, что есть дети-интроверты, которые с первого класса ни с кем не общаются, это нормально, и так будет до выпуска из школы. В этом случае не надо обращать внимание на его комфортное одиночество. Но если ребенок был всегда в компаниях, а сейчас он один — это значит, что его исключили. Если ребенок всегда был веселым и хохотливым и вдруг закрылся. Любое немотивированное изменение поведения говорит о том, что что-то не в порядке. Сюда же относится резкое ухудшение интереса к учебе и отметок, категорическое нежелание ходить в школу, симуляция болезней.

Нужно также обращать внимание на нестандартное поведение коллектива. Например, на перемене дети бегают по коридорам, и одного ребенка постоянно задевают другие, проходя мимо. Один задел, потом второй, затем третий. У нас часто бывает, что, если такой ребенок придет к учителю и скажет, что его пинают плечами, его на смех поднимут: мол, ну и что? А то, что это яркая примета коллективной травли.

Есть и совсем откровенные проявления буллинга: насыпать земли в рюкзак, испачкать куртку или сменную одежду, украсть ботинки. Ассортимент огромный. Все не перечислить. Нужно просто быть внимательнее к подобным вещам, потому что в школе нет ничего тайного. Если иметь оптику, все прозрачно. Я, например, просто сидела на уроках и смотрела, как дети взаимодействуют. Двух уроков вполне достаточно, чтобы понять, кто здесь исключенные, где здесь самый яркий лидер, где коалиции, как поделена власть. В этом вообще функция школьного психолога: ты все видишь, понимаешь, что происходит в школе, многое можешь предугадать. Но психологи обычно не выходят из своих кабинетов, хотя антибуллинг, семинары и проработки — это зона их ответственности. А если происходит что-то плохое, то им нужно это сразу верифицировать и разбираться.

Как остановить буллинг

Работа со случаями буллинга проходит поэтапно, и в нее нужно включать всех: администрацию школы, и сторонние организации, и родителей абьюзера, и родителей того ребенка, которого буллят. Нужно обязательно проводить классные и родительские собрания, открыто обсуждать ситуацию. А ребенка, которого буллили, необходимо от этого разбирательства максимально оградить и всячески поддерживать (пусть он неделю посидит дома, это нормально). Очень важно дать ему понять, что он не виноват, и взрослые сами со всем разберутся.

Что происходит у нас в 90% случаев: когда ребенка травят, классная руководительница ему говорит: «Ты, наверное, плохо с ними общаешься, тебе нужно с ними найти общий язык». Или: «С тобой что-то не так». Это неправильные нарративы, которые только усугубляют ситуацию. Я видела много детей, которых родители даже отправляли к платному психологу, чтобы они совершенствовали свои коммуникативные навыки и потом тренировали их на буллерах. Это душераздирающее зрелище. Ребенок подходит к своему обидчику и говорит: «А давай вечером пойдем гулять?» Но это абсолютно бессмысленно, потому что для абьюзера это как красная тряпка для быка, он только больше распаляется. В случаях буллинга, как и в любых конфликтах неравных сил, очень важно, чтобы их решала внешняя авторитетная сторона — учитель, директор школы, психолог или родители.

Обязательно должно работать правосудие на всех уровнях, чтобы дети знали, что старшие будут на стороне слабого и обязательно накажут подлого обидчика.

Чтобы коварные подростки понимали, что насилие им с рук не сойдет. Нужно выносить сор из избы, проповедовать ненасильственную коммуникацию и то, что все равны и никто не выше. Защитниками этих принципов должны выступать все взрослые: классные руководители, социальные педагоги, педсовет, директор, органы опеки и родители.

Все знают: никто разбираться не будет, поэтому в школах происходит то, что происходит. Даже в случае мордобоя скажут: «Помиритесь!» Рядом посадят или в одну проектную группу. Тогда буллер просто расцветает, потому что чувствует свою безнаказанность. В самом запущенном случае все может закончиться суицидом жертвы.

Буллинг и подростковый суицид

На Западе есть статистика, согласно которой дети, ставшие жертвами буллинга (как и ЛГБТ-подростки), находятся в уязвимых группах — могут покончить с собой. Это происходит оттого, что буллинг ведет к ПТСР — посттравматическому стрессовому расстройству, а оно — к депрессии. Если с детства ребенка травили, это значит, что он уже «поломанный». Нужно еще иметь в виду, что люди рождаются с разной психологической устойчивостью. Есть ребята, которых сто раз в школе обижали, а они чихнули и дальше пошли. А есть те, кому один раз плохое слово сказали, и они впали в депрессию. К психологически уязвимым детям нужно быть гораздо внимательнее. Это должны знать все учителя. Никогда нельзя сравнивать: «А у Лены, когда бабушка умерла, она как нормально училась, так и учится». Все дети разные. А когда на личные переживания накладывается ещё и буллинг, возникает ПТСР, которое провоцирует депрессию, а за ней суицидальные мысли. И за этим тоже нужно внимательно следить.

Как возникает депрессия у подростков

Депрессия и суицидальные настроения, как и буллинг, не появляются, как правило, до начала 5-го класса. На это есть объективные биологические причины. В начальной школе у учеников бывает плохое настроение. Оно редко превращается в то, чем характеризуется депрессия: для этого нужны как минимум более или менее сформированные лобные доли мозга, а это начинается после 10 лет. В средней школе, к началу 5-го класса, у подростков уже появляется ощущение себя как отдельного человека, у самых рефлексирующих возникают вопросы о смысле жизни и другие сложные переживания. Например, почему меня любят или не любят, почему со мной происходит то, а не это. Такие переживания начинаются на фоне гормональных взрывов и изменяющегося тела, на фоне желания нравиться. Очень много внимания уделяется внешности, которая, буквально каждый день мутирует у всех на глазах. Отрочество очень тяжелое и пугающее время именно из-за неизвестности: ты не знаешь, что нового ты в себе обнаружишь, проснувшись завтра утром. Дети, конечно, так не думают, не вербализируют эти ощущения, но они их остро переживают.

Вот что происходит с ребенком. Взрослые, которые еще вчера тебя любили, потому что он был милый котик, сегодня очень странным образом начинают предъявлять все больше требований: помой посуду, убери за собой и т.д. Внешний мир ждет от тебя ответственности, которой ещё вчера не было. Все начинают говорить, что ты уже взрослый, ты должен, ты можешь, ты обязан. Но на самом деле ты еще тот же ребенок. Взрослым хочется стать, но с большим количеством прав, а не обязанностей. Вдобавок ты влюбляешься, а девочка или мальчик говорит, что ты ей не нравишься. И сразу возникает много вопросов к себе.

Маленькому человеку сложно самостоятельно пережить изменения (особенно, если ему везде не везёт), и, когда он не находит поддержки и ответов на мучительные вопросы, он впадает в ипохондрию и депрессию.

Как депрессия перерастает в суицидальные наклонности

Основная мысль, которая возникает в случае депрессии, — со мной что-то не так, я дефективный. Если на этом фоне мы ещё имеем тяжелый семейный анамнез (это не только пьющие родители, но и родители невнимательные, нелюбящие, занятые своими делами), если у ребенка нет хотя бы одного места, где он может выдохнуть, и рассказать, что все плохо, — ситуация усугубляется. Чудовищно, когда на просьбу о помощи взрослый отвечает: «Мне бы твои проблемы!». Но так говорят почти всегда, и маленький человек окончательно замыкается в себе.

А дальше это ощущение собственной дефективности и неуместности, как раковая опухоль, начинает пожирать ребенка изнутри. Это очень большой груз, который не каждый может вынести, и тут мысль о суициде естественным образом возникает в голове. Это не вопрос того, что дети, которые начинают об этом думать, клиенты психиатра. Просто они не видят никакого выхода. Единственным решением видится все закончить. А еще в подростковом возрасте у суицидников часто звучит в голове отчаянный голос: «Вот вы все пожалеете, но будет уже поздно».

Это требование любви от противного. Ведь на самом деле, все, что каждому из нас по-настоящему нужно, — это любовь. Просто подростки нуждаются в ней острее всех остальных. И если вовремя не заметить эту потребность, все может закончится плохо.

Как распознать депрессию и суицидальные настроения

Чтобы не допустить трагедии и вовремя заметить депрессию или суицидальные наклонности у ребенка, необходимо, как и в случае с буллингом, обращать внимание на немотивированное изменение настроения: например, он всегда был веселым, а теперь стал подавленным и унылым. Сигналом может служить и изменение режима питания: если ребенок резко потолстел или похудел. Сюда же относится и потеря сна, симуляция болезней и падение успеваемости. Тревожный знак, если ребенок перестает строить планы на будущее, появляется обреченность в глазах. Детям я советовала насторожиться, если их друзья вдруг начинают раздаривать свои ценные или любимые вещи, совершать какие-то полупрощальные акты (письма, извинения за старые обиды и проч.). Это явное свидетельство того, что ребенок думает о самоубийстве.

Часто смерть близких, друзей или питомцев ведет к депрессии и суицидальным мыслям. А если в классе уже кто-то наложил на себя руки или даже просто попытался, то каждого ребенка нужно внимательно мониторить. Потому что случившийся рядом суицид — это огромный груз (в том числе и вины), который ложится на всех. Там депрессия просто гарантирована всему сообществу, особенно его рефлексирующей части.

Бывает, дети сами открыто говорят о суициде, о том, что им надоело жить. Но у нас в обществе на это есть какая-то укоренившаяся и ужасно неправильная реакция: «Это он просто привлекает к себе внимание!»

Мол, люди, которые говорят о суициде, никогда его не совершают. Но это миф, фальшь и ложь. Ребенок действительно привлекает к себе внимание, и ему нужно его дать! Поговорите с ним, постарайтесь понять, что происходит, почему он отчаялся.

Неправильно учителя относятся к татуировкам и ярко-крашеным волосам, расценивая их как демонстративное поведение или самовредительство. Это чудовищное заблуждение. Если вы думаете, что это ещё один способ привлечь к себе внимание, так дайте человеку это внимание. Не будьте такими жадными и поделитесь любовью с теми, кому она так необходима.

Если вы знаете другие полезные площадки, материалы, организации, которые занимаются детской безопасностью и предупреждением насилия, пожалуйста, оставьте ссылки в комментариях, чтобы у школ и педагогов было больше ресурсов, к которым можно обратиться.

Источник