Место, где с детьми разговаривают: как петербурженка создала детский сад, вдохновленный Реджио

Александра Сумбаева, менеджер по образованию, никогда не мечтала о том, чтобы открыть детский сад. Но когда ее сын подрос, и она стала искать для него садик, ничего подходящего в Невском районе Санкт-Петербурга не находилось. Ей ничего не оставалось как открыть свой собственный. Она поделилась с нами тем, как она решилась на это, чем её детский сад отличается от других, и каково это, управлять дошкольным учреждением сегодня в России.

Я не собиралась открывать детский сад. Я закончила высшую школу менеджмента, и думала, что в педагогику идут те, кто ничего не умеет. Психологию считала лженаукой. Где я, и где садик? Но всё меняется, когда появляются дети. Со свойственным мне перфекционизмом я нырнула в педагогику и психологию и поняла, что мне это очень интересно.

Я знала, что после двух лет хочу отдать сына в детский сад. Я из тех мам, которым нужно ещё что-то делать, чтобы где-то черпать ресурс, реализовываться. В государственный сад я не хотела идти, потому что понимала, что педагогу сложно справляться с таким количеством детей и при этом общаться с ними так, как я считаю правильным.

Я думала, что всё хорошо в частных садах. Мы начали искать. Оказалось, что в нашем Невском районе с частными садиками всё печально. Единственное их отличие от государственных — группы поменьше.

В одном саду мой сын взял трубу и хотел пустить туда машинку, а ему сказали: «Зачем? Это только для поездов». На мой взгляд, такие ограничения и зашоренность в воспитании ребенка совершенно не нужны. 

Потом я попала на образовательную конференцию, на которой выступал Дима Зицер, основатель Института Неформального образования и Школы неформального образования «Апельсин». Он говорил: «Родители, ну что вы отмазываетесь, что рядом нет хорошей школы. Это вопрос приоритетов. Если для вас важна хорошая школа, переедьте к ней поближе». И я подумала: «Переехать — это вариант. А что можно сделать, если не переезжать? Попробовать открыть что-то своё».

Мне очень хотелось открыть такое место, в которое могут прийти родители, которые привыкли с ребенком общаться и разговаривать, воспринимать его как личность, объяснять, а не просто заставлять что-то делать. Я подумала, что наверняка таких родителей будет становиться всё больше. А в нашем районе им практически некуда пойти. Так и возник садик.

Не бывает Реджио-садов. Бывают сады, вдохновленные Реджио

Когда я искала сад для сына, я впервые столкнулась с подходом Реджио. Я начала узнавать, читать про это. И поняла, что это соответствует той картине мира, которая у меня в голове нарисовалась.

Для меня Реджио — это очень хорошая рамка, в которой можно работать. Но я за то, чтобы не упираться в какой-то один подход. Например, мы сильно ориентируемся на программу дошкольного образования «Вдохновение». Она писалась с опорой на опыт Реджио-садов и демократических садиков и школ Финляндии. Что-то мы берем из Монтессори. Если мы видим что-то классное, мы это пробуем. Мы очень гибкие. У нас все время появляется что-то новое, а что-то отживает. Мы всегда меняемся.

Мне нравится концепция Реджио, потому что сами итальянцы говорят, что невозможно создать одинаковые сады. Нужно понимать культурный, климатический контекст, а главное — контекст тех людей, которые приходят — родителей, детей, воспитателей, потому что люди формируют эту среду. Не бывает Реджио-садов, бывают сады, вдохновлённые Реджио.

Реджио делает большой упор на то, что развитие — это базовая потребность ребёнка. Считается, что чем бы ребёнок не занимался в данный момент, это — то, что ему сейчас важно для развития. Задача взрослого — организовать такое пространство, в котором у ребенка есть большой выбор, и он может решить, чем ему заниматься.

У основателя Реджио-подхода Лориса Малагуцци есть стихотворение «Сто языков ребёнка». Оно о том, что у каждого ребёнка есть сто способов себя выразить — через речь, танец, рисунок, вокализацию, театрализацию. Когда мы видим, что ребёнка что-то интересует, мы на этом играем, предлагаем ему множество занятий. Если то, что мы предлагаем, ребёнку не интересно, его никто не будет ни в коем случае даже мотивировать искусственно. Внешние мотиваторы — это путь к убийству детской любознательности.

Наша задача — помочь ребенку взобраться на его собственную гору

Одно из моих любимых высказываний Малагуцци — «Наша задача — помочь ребёнку взобраться на его собственную гору». У каждого есть сильные стороны. Мы должны поддерживать ребёнка именно в его собственном пути. Это непросто. Чтобы увидеть это, надо тонко чувствовать и понимать детей и всегда быть настроенным на них.

Трудно было найти людей, которые готовы работать в таком подходе. Это намного сложнее, чем работать по готовой написанной программе. У нас гибкое планирование. Мы планируем следующую неделю, и даже это не значит, что мы будем жёстко придерживаться плана. Что-то может поменяться. Какие-то события могут произойти в жизни детей. Им может быть интереснее сейчас другое, и мы пойдём в эту сторону, за ними. Воспитателю важно быть всё время включенным. Это сложно. Намного проще прийти на работу, когда у тебя есть готовые конспекты, и ты просто по ним ведёшь.

Ты закончила СПбГУ и работаешь в детском саду?!

Огромная беда нашего общества — в том, что у нас обесценивается труд людей, которые работают с детьми. А это адский труд, если ты вкладываешься в него с душой, если ты с каждым ребёнком разговариваешь, уговариваешь, объясняешь ему, почему мы что-то делаем определённым образом, а не просто кричишь и командуешь. 

При этом это низкооплачиваемый труд. Но дело даже не столько в деньгах, сколько в отношении людей, социальном статусе этой работы.

Для меня очень важен общий культурный уровень воспитателя. Когда ребёнок находится большую часть времени с этим человеком, понятное дело, что он будет копировать всё — паттерны поведения, манеру речи, разговор.

У меня много воспитателей, которые заканчивали университет. Когда они рассказывают своим друзьям, что закончили психологический факультет СПбГУ с красным дипломом и теперь работают воспитателями в детском саду, у тех просто глаза на лоб лезут.

В дошкольном возрасте у ребёнка закладывается всё. Почему мы считаем, что это работа для неважно кого? Главное, чтобы только присмотрели, чтоб здоров был. Можно заработать травмы, которые потом будут аукаться всю жизнь, если воспитатели психологически неграмотны.

Когда появляется новая вакансия, для меня это всегда боль. Люди находятся, но очень небыстро, потом и кровью. Это должны быть альтруисты, люди, которые понимают, что они хотят работать с детьми и больше ничего, что это их призвание.

В Финляндии и в Азии к воспитателям относятся совсем по-другому. Наши родители тоже понимают, насколько важен и ценен труд воспитателя. Они относятся к воспитателям просто как к богам. Но это очень маленький процент людей. Если мы хотим изменений в образовании, нужно что-то делать с восприятием, образом воспитателя.

Почему я тут?

Садик — это абсолютно неприбыльное дело. Это не про бизнес, это про детей.

Иногда когда становилось совсем тяжело, я думала: «Боже мой, могла бы пойти в офис на хорошую зарплату. Почему я тут?». Потом я понимала, что уже не смогу. В офисе даже если ты работаешь на 300 процентов, какой будет результат? Ну, продажи увеличатся. В компании, где я работала до этого, мы продавали обойный клей, герметики, монтажную пену. Ну продадим мы больше этого клея и что? Какой в этом смысл? 

Здесь вопроса «зачем» не стоит. Когда мне становится трудно, я прихожу и смотрю на детей. Они крутые. Даже взрослые иногда не умеют общаться так, как они.

Например, дети 4-6 лет могут восьмером-девятером играть полчаса без вмешательства взрослого, разрешая конфликты самостоятельно, не теряя ни одного человека. Любой педагог поймёт, насколько это здорово.

Они не боятся ошибаться.

Они знают, что совершенно нормально иметь разные мнения. Ребенок в шесть лет совершенно спокойно может сказать: «Я думаю так, ты думаешь по-другому. Так бывает».

Они любят заниматься всем. Конечно, могут быть занятия, в которые дети не хотят включаться просто потому, что им не нравится. Но нет такого, что они боятся, что их будут заставлять что-то делать. В некоторых садиках передавливают, и потом дети вообще боятся любых занятий.

Они спокойно общаются со взрослыми. Они понимают, как с ними нельзя. Они понимают, что их мнение ценно. Для многих родителей это настоящий челлендж.

Дети очень гибкие

Когда дети приходят из другого садика, им и нам бывает очень сложно. Они привыкли к тому, что чтобы они что-то сделали, должно быть какое-то воздействие. А мы не привыкли повышать голос, манипулировать «если ты не сделаешь это, то ты не получишь вот это», мотивировать чем-то внешним — наклейками и далее по списку.

Но дети меняются, находясь в среде, в которой принято по-другому. Чаще всего благодаря другим детям. Они смотрят на них. Им объясняют: «Слушай, почему ты опять это делаешь? Сейчас же его очередь». А он просто не успел. У нас дети не пытаются схватить что-то как можно быстрее. Они знают, что всё нужно делать по очереди. Причем они сами за этим следят.

Новеньким детям сначала сложно, потому что им непонятно, как это работает. Но долго находясь в такой среде, они усваивают эти правила. Дети очень гибкие. Куда не помести ребенка, он там адаптируется. Это его прекрасное качество. Важно понимать, куда мы погружаем ребенка, и как это на него повлияет.

Источник