— Ольга Юрьевна, мы с вами беседуем в канун Дня учителя. Хотелось бы вас поздравить с этим праздником и поинтересоваться вашим мнением о том, насколько тяжел сейчас труд педагога, потому что очень много критики раздается и споров вокруг системы образования. Но в основе всего — простой учитель. Что вы скажете учителям перед их праздником?
— Спасибо большое за поздравление. Я хочу сказать слова благодарности нашим дорогим учителям и вообще всем, кто работает в системе образования, а это пять миллионов человек. Критиковать, осуждать может всякий. Я всегда говорю оппонентам, что любая критика должна быть конструктивной. Сложности и невзгоды, естественно, присутствуют в нашей жизни, без этого просто невозможно представить жизнь, она никогда не бывает ровной. Есть такая очень хорошая турецкая поговорка по этому поводу: 15 дней в месяце обязательно черные, а 15 дней в месяце обязательно светлые. Так вот, я хочу, чтобы у моих дорогих коллег было как можно больше светлых дней. Чем отличается этот труд от любого другого труда? Я сама была школьным учителем, вузовским работником, педагогом, работником Академии наук, поэтому этот труд я знаю изнутри. Дело в том, что ни одна другая профессия не дает такой быстрой отдачи. Когда человек входит в класс, а ему всегда есть что нести, когда он видит эти глаза, которые отвечают ему, вот это очень дорогого стоит на самом деле. С кем бы я ни встречалась, а это люди разного возраста, поверьте мне, не было ни одного человека, который бы не вспомнил своих учителей, таких просто нет. Поэтому я от всей души хочу пожелать прежде всего здоровья, терпения, здоровья семьям и близким, возможности отдыхать, конечно. Хотя отдых для учителя — понятие относительное, и я согласна, что учитель перегружен. Я не помню ни как историк, ни как человек, который сам работал в этой отрасли долгие годы, когда он не был перегружен. Я много раз говорила, что это все-таки особая профессия, это все-таки призвание.
— Продолжая эту тему, хотелось бы узнать, как идет создание системы учительского роста?
— Национальная система учительского роста, вы знаете, это поручение президента. Оно предполагает ее абсолютно новое видение и скорейшее претворение. Я сразу хочу оговориться, что мы работаем в тесном контакте с нашими профсоюзами. Эта тема затрагивает без исключения каждого педагога, который работает у нас в стране. На сегодняшний день есть четкая вертикаль роста — административная. Это учитель, завуч, директор школы и, пожалуй, все. Есть категории — от первой до высшей. Что предлагает эта система? Главное, не столько горизонтальная линия, сколько возможность для учителя непрерывного профессионального и человеческого роста. Учитель всегда старается узнать что-то новое, это безусловно. Новая система предполагает три градации — учитель, старший учитель и ведущий учитель. И внутри вот этих абсолютно не возрастных категорий может идти разговор.
Сразу хочу уважаемых коллег успокоить, что в ближайшие два года аттестация как минимум будет проходить по выбору — классически, как она идет сейчас или по трем направлениям, которые предлагает новая система. Что это значит? Это психолого-педагогическое направление, это предметное и это коммуникативные навыки, которые проверяются в ходе аттестации. То есть это то, что предлагает новая система, либо классика, которая есть сейчас. Поэтому никто учителей неволить не будет и выбор остается за ними. Но постепенно, конечно, мы будем расширять вот эту профессиональную оценку учителя по трем направлениям.
Для чего это делается? Для того, чтобы, допустим, можно было заявить о возможности новой должности значительно раньше, чем это было, к примеру, в системе старой оценки учительского труда. И здесь уже разговор идет о качестве и о сокращении дистанции, которая была связана со стажем между учителем начинающим и учителем более опытным. Но при этом я хочу еще раз подтвердить коллегам, что все предыдущие и звания, и категории — все это сохраняется. То есть страха здесь быть не должно. Это попытка найти возможность расширения, я бы сказала, оценки труда учителя и обществом в том числе. Поэтому главное на сегодняшний день — это все-таки вернуться и выстроить систему повышения квалификации, потому что на сегодняшний день единой системы в стране нет, как это было когда-то. Некоторые регионы, и я это очень приветствую, идут через повышение квалификации на базе университетов. Это отличная история. У некоторых есть сохраненные институты повышения квалификации. Но мне бы хотелось, чтобы эти формы сочетались. И знаете, когда учитель выезжает, допустим, с места работы, из маленького города или поселка, то он должен не только пройти предметные курсы, психолого-педагогические и коммуникативные циклы, но еще и посмотреть что-то новое. Может, посетить музей, сходить в театр, просто немножко вдохнуть этого целебного глотка для того, чтобы чуть-чуть внутренне отдохнуть. Профессия учителя все-таки еще чем отличается — там есть риск выгорания: человек отдает самого себя, поэтому нужно восстанавливаться. Я думаю, что вот эта система повышения будет направлена в том числе и на поддержание эмоционального состояния учителя.
Сейчас, может быть, и бытует мнение о какой-то обязаловке. Сразу хочу сказать, что скоро будет закончен анализ тех работ, которые делали наши учителя. Вы знаете, что в 13 регионах добровольно шло предметное тестирование по русскому языку и математике. Опять же шло не с целью выявить, кто чего не может. Цель была другая — если я что-то не могу, я хочу, чтобы мне помогли, чтобы я пошел по пути исправления этих пробелов и движения дальше. Вообще, на мой взгляд, учитель и запуганность — вещи несовместимые. Я считаю, что это надо выкорчевывать и бороться с этим, потому что внутренне учитель всегда свободен, понимаете? Мое глубочайшее убеждение, что вся административная история для того и существует, чтобы человек, ежедневно входящий в класс, давал очень хороший результат. Именно он воспитывает и обучает того, кто придет на смену завтра. А вся администрация сопутствует тому, чтобы этот процесс шел без сучка без задоринки. Это мое глубочайшее убеждение. Мне от этого курса трудно свернуть, потому что администрация для этого и должна существовать, чтобы обеспечение всех условий было на сто процентов.
— Новая система аттестации предполагает три направления. Все ли они будут обязательными?
— Со временем да, они будут обязательными. Только я еще раз повторяю: не в этом году и не в следующем. Для того чтобы она стала обязательной для всех, мы должны сделать единые оценочные измерения для всех, правильно? Они пока только в стадии разработки. Поэтому, когда у меня нет оценочно-измерительных материалов для направлений, для всех предметов, для всей деятельности педагогической, пока говорить об этом трудно. Но попытки, конечно, делать надо. Пилотные регионы, которые хотят поработать по этой модели, есть. Они также будут предлагать учителям форму аттестации на выбор. Начало старта пилотных проектов будет в конце этого года опять же добровольно. Скорее всего это совпадет с теми регионами, которые по своему желанию в конце года включатся в пилотный проект по переводу управления школами с муниципального уровня на региональный.
— Сколько регионов будет участвовать?
— Порядка 10-15 регионов будут участвовать. Посмотрим первый, второй год, какой будет результат. Но еще раз повторяю, что бояться ничего не надо.
— Есть ли у министерства еще планы по снижению административной нагрузки с учителя, например, упростить заполнение индивидуальных планов на учеников?
— Я не понимаю, как учитель может быть без планов. Человек, который готовится к урокам, не может без лаборатории подготовительной. Я пришел в класс, я что буду говорить, выходя к вам? Да, бывают очень талантливые учителя, я видела таких учителей в своей жизни, которые могут с любого места говорить на тему своего предмета о любом, допустим, периоде, любом историческом герое, историческом факте. Но их единицы. Подготовка все равно должна быть, даже если ты читаешь курс и ведешь эти занятия не первый год. Разговор о том, что планов много, это не правильно.
— Теперь, с реализацией инклюзивного образования, дети с ограниченными возможностями здоровья (ОВЗ) при желании могут учиться в обычном классе. Тогда учитель должен писать на весь класс и на каждого ученика с ОВЗ отдельный план.
— Не так много детей с ОВЗ находится в классе — это первое. Во-вторых, у ребенка с ОВЗ есть сопровождающий — чаще всего это мама — для того, чтобы этому ребенку помочь. Думаю, что со мной коллеги согласятся, по-другому нельзя, иначе ты не учитель.
— Хотелось бы поговорить об экспертизе учебников. 15 сентября закончилось их обсуждение профессиональным сообществом, а Минобрнауки уже представило правительству свои предложения по совершенствованию экспертизы учебников. В чем заключаются предложения министерства? Когда они будут реализованы?
— Сразу могу сказать, это тоже поручение президента. Вообще, Владимир Владимирович Путин очень хорошо понимает проблемы образования, я просто напомню вам историю. Уже в 2015 году одно из первых поручений — о едином образовательном пространстве. Тогда же шел разговор о содержании стандартов, потом пошло дальше — это содержание учебников и его обновляемость. Мы с вами понимаем прекрасно, что биология, допустим, не остановилась на исследованиях Павлова, а за сто лет она прошла далеко-далеко вперед. И так любой предмет, особенно естественно-научный. И дальше мы подошли естественным путем к поручению об экспертизе. Вы знаете, что на сегодняшний день в федеральном перечне 1377 учебников. Это колоссальное количество учебников, причем разного качества, мы тоже это знаем. Что мы предложили — мы открыли дискуссионный клуб и предложили участвовать в обсуждении нашим учителям. Через региональные органы управления образованием мы раздали коды, по которым каждая школа могла через этот код зайти и на нашем сайте оставить отзывы о тех учебниках, с которыми учителя работают непосредственно сегодня. Участие приняли больше 45 тысяч учителей, 45700, если мне память не изменяет. А замечаний было на две тысячи больше. Они отмечали хорошие учебники, отмечали очень хорошие учебники, отмечали плохие учебники, честно говоря, почему эти учебники плохие, почему не нравятся. Все замечания будут переданы издателям, чтобы они тоже были в курсе, как реагирует учительская общественность на учебники, с которыми они работают.
Теперь возвращаемся к тому, какие новые подходы мы видим для себя. Безусловно, останется три вида экспертизы — научная, общественная и профессиональная. Но самый важный момент — мы оставляем за собой право обратиться в любую экспертную организацию для того, чтобы перепроверить тот учебник, который, как нам кажется, стоит перепроверить. Что еще из новшеств будет — фамилия рецензента будет обязательно указана на учебнике. Здесь, если хотите, персональная ответственность, потому что вы же знаете, что издатели приходили уже с пакетами экспертиз сюда и заявлялись в федеральный перечень учебников. Получается — сам пеку, сам танцую, сам продаю, сам и заявляюсь. Это порочный круг.
— Что понесет за собой эта персональная ответственность?
— Если ты рецензент учебника и даешь положительное заключение, а это оказывается не так, мы, как Министерство образования и науки Российской Федерации, заказываем дополнительную экспертизу учебника. На сегодняшний день мы хорошо знаем, чего стоит каждый учебник — по авторам, по содержанию и по всему.
— Это значит, что человек потеряет возможность заниматься такого рода деятельностью?
— То, что он потеряет возможность заниматься такого рода деятельностью, это сто процентов. С этим учебником будет покончено. Но я еще раз повторяю, что мы с вами разворачиваем самый драматический сценарий. Я думаю, что народ будет относиться серьезно к этому, потому что здесь уже будет все сложно. Нам хорошо известны все эти учебники, когда они писались. Что получилось, допустим, с географией, когда президенту на прямой линии этот учебник показали? Он писался в 2004 году, там больше обновлений не было. Но издатели пошли на то, чтобы поставить последний год издания 2017-й, хотя это было очередное переиздание 2004 года. Получается, что изменений в содержании не было, и если бы он написал, что это переиздание 2004 года, не было бы вопросов. К тому же, если учесть, что учебник готовится минимум полтора года, то события в нем заканчивались 2002 годом. Но сейчас совершенно другая ситуация и политическая, и социально-экономическая. И сейчас я просила издателей, так как вы знаете, что у нас есть обязательная электронная версия учебника, чтобы практически по всем предметам постараться внести те самые изменения, и фактологические в том числе, которые произошли за этот короткий период.
— Что не нравится учителями в учебниках?
— Вот, например, комментарий к одному из учебников гуманитарной сферы: учебник напоминает разговор на лавочке. Учителя не жалуются. Они просто совершенно объективно говорят, что это учебник слабый. Знаете, о чем они все мечтают? Я в свое время то же самое говорила — сделать такой микс. Они так и делают на самом деле, работают с разными пособиями. Это тоже, что называется, лаборатория. Какая-то тема здесь лучше, какая-то — здесь лучше. Но вы знаете, что учебник заходит единой линейкой. С учетом того, что деньги федеральные, купить несколько пособий разных авторов из разных издательств нереально. Оптимальный учебник, я думаю, это мечта, но хороший учебник — это сделать можно.
— Базовая линейка из двух-трех учебников когда может появиться?
— Я думаю, она появится, как только мы закончим с федеральными государственными образовательными стандартами. У нас сейчас есть общая школа, сейчас старшая школа подойдет. Концепции у нас практически приняты все, учебники будут, соответственно, переформатироваться в соответствии с ФГОСами. Фактическая жизнь учебника — пять лет. Он претерпевает большие изменения и подлежит замене. Я думаю, что постепенно, в ближайшие два-три года, мы начнем уже в новом формате работать и издавать новые учебники.
Ведь если ты учитель, у тебя есть историко-культурный стандарт, который отработан, там тоже может быть много замечаний. Но опять же могу привести пример, что некоторые учебники по математике и геометрии, чтобы стать почти идеальными, совершенствовались в течение 17 лет, а некоторые и дольше, чтобы практически не было замечаний и нареканий. Здесь может случиться так, что новые ФГОСы будут, концепции будут, а новые учебники не подойдут к тому времени. Но у учителя есть право, и он будет им обязательно пользоваться, опираясь на стандарты и концепцию, брать материал дополнительный. Это то, о чем я говорю, — лаборатория учителя.
— Каким вы видите совершенствование системы школьных олимпиад и что бы вам хотелось изменить?
— На сегодняшний день ЕГЭ прозрачный и объективный. Что касается ГИА, это ответственность регионов, и там мы видим много недоработок. Что мы наблюдаем — допустим, ребенок поступает в колледж или техникум на основании оценок в аттестате, в нем одни пятерки. Смотрим годовые оценки — это совсем-совсем не пятерки, то есть объективность очень относительная. Получается, что один из вариантов, во-первых, усиление проверок, что реально происходит при заполнении этих аттестатов. Школа, безусловно, оценивает сдачу экзаменов, но должна суммировать и годовые оценки, но такое происходит не всегда. Поэтому есть предложение дополнить медаль за особые успехи в учении дополнительными критериями, начиная потихонечку повышать объективность выдачи аттестатов именно за 9-й класс.
Теперь что касается олимпиады. Здесь тоже все не совсем хорошо. Первый пример. Вы знаете, что в олимпийском движении у нас 24 предмета. Участвовали, начиная со школьного уровня, почти 16 миллионов, свыше двух тысяч призеров. Я две впечатляющие цифры сейчас назову. Первая цифра — в среднем 30 процентов победителей и призеров олимпиад не выбирают для сдачи ЕГЭ тот предмет, по которому они победили. А есть еще более удивительные цифры, над которыми стоит задуматься, — 40 процентов победителей и призеров олимпиад не набирают на ЕГЭ по профильному предмету более 60 баллов. Над этим надо думать, размышлять. Мы смогли много сделать объективного в ЕГЭ, и то, что раньше было необъективно в ЕГЭ, плавно перетекает в сторону олимпиад. 40 процентов школьников не получили более 60 баллов при сдаче экзамена, ну какие же это олимпийские призеры и лауреаты?Нужно очень серьезно подходить, и мы будем этим заниматься. Мы с этим столкнулись в этом году, и я уже говорила в одном интервью. Родители обращаются ко мне, дети прекрасно сдали ЕГЭ, но они не были олимпийскими призерами, не участвовали в олимпиаде по разным причинам. Бюджетные места заняты олимпийцами. То есть просто сдать аттестат, который явно выше, если 40 процентов не набрали 60 баллов, о чем мы говорили. А если говорить про медали, то есть такие «медалисты», которые минимальные баллы не набирали, не буду называть регионы. То есть это уже не просто звонок. С этим нужно разобраться, проанализировать и действовать достаточно четко и жестко, потому что это недопустимо.
— Будет ли это входить в компетенции Рособрнадзора?
— Безусловно, будем работать вместе. И будем использовать опыт работы службы. Ведь эти истории очень тревожные. Работа олимпиад идет на четырех уровнях, и каждый из этих уровней должен будет проверяться особо. Понятно, что сложно создать такие же условия написания олимпийских заданий, как при сдаче ЕГЭ, но то, что сейчас модель мы разрабатываем, у нас будет сейчас серия очень больших совещаний, посвященных именно олимпиаде будущего года, это совершенно очевидно.
— Как относитесь к предложению привязать результаты ЕГЭ к выдаче золотых медалей выпускникам?
— Надо обсуждать. Для меня золотая медаль — она навсегда осталась золотой медалью, и привязка, как вы говорите, должна быть к оценке высоких знаний выпускника. Медаль — это медаль, это человек учился все годы и показывал действительно высокие результаты. А когда выдают медали, а ученик не демонстрирует высоких результатов в обучении, то это недопустимо.
— Сейчас широкую огласку получила история в Липецкой гимназии, где ребенка отказались принять в школу, потому что он проходил лечение от онкологического заболевания. Могли бы вы пояснить, что там произошло и вмешивалось ли федеральное министерство в эту ситуацию?
— Он был в состоянии ремиссии. Лечился здесь, в Центре Димы Рогачева. Там ситуация была значительно страшнее. Мальчик очень хорошо закончил 9-й класс. Он любит биологию, мечтал поступить в университет и находился в состоянии ремиссии, что очень важно. В Центре Димы Рогачева прекрасно развита госпитальная педагогика. И его мама просила сначала взять его в школу, на что директор Липецкой гимназии №1, который работает там более 30 лет, сказал: «Вылечите от рака — приходите». Тогда мама попыталась договориться, она имеет полное право дистанционно обучать сына. Тоже начались какие-то со стороны школы непонятные предложения. Вмешалось министерство, мы вмешались. Мой заместитель Татьяна Юрьевна Синюгина, которая курирует школы, позвонила, поговорила.