Мои герои

Размышления о Дне Победы, героях войны, королеве Виктории и не только

В англоязычных странах, входящих в Содружество наций (Commonwealth) есть праздник День Виктории (Victoria Day), в честь когда-то правившей в Англии королевы Виктории. День Виктории отмечается в Великобритании и Канаде в мае. Вероятно, поэтому, услышав от меня про наш майский праздник День Победы (Victory Day), иностранные граждане были немало удивлены.

Размышление первое: про наш День Победы и их королеву Викторию
— А почему у вас тоже есть День Виктории? Разве у вас правила когда-то королева Виктория? — таков был вопрос заморских граждан. «Да уж, ну и каша у вас в голове, уважаемые иноземные граждане и гражданки!» — подумала я, но вслух стала терпеливо объяснять этим непонятливым людям про вторую мировую войну.
— Нет. Этот праздник совсем по иному поводу. «Victoria» — значит победа. И наш праздник — в ознаменование Дня Победы.
— Какой победы? Над кем?
— Победы нашей страны в Великой Отечественной войне и во второй мировой войне.
Выслушав меня и, вероятно, желая блеснуть интеллектом, жители далекой заокеанской страны решили продолжить разговор о войне:
— Ах, так ваша страна тоже участвовала во второй мировой войне?
— Да, участвовала.
— А на чьей стороне — немцев или американцев?
Больно, грустно и обидно слышать такие вопросы.
 
Размышление второе: про то, как я в детстве не любила День Победы
В детстве я не любила День Победы. Потому что весь день 9 Мая моя любимая бабушка — баба Зина, или бабуля Зинуля, — то и дело начинала плакать. Зазвучит песня по радио — бабушка слушает ее вся в слезах. Скажут по «Новостям», что «сегодня великий праздник День Победы» — бабушка рыдает. Идет фильм какой-то по телевизору — бабушка снова всхлипывает. И так весь день и каждый год 9 Мая! Поэтому я сильно не любила этот день. Очень бабушку было жалко, и от этого самой хотелось плакать.
Любимая бабушка Зина умерла, когда я училась в 6 классе. Я до сих пор ее вспоминаю, но ко Дню Победы я стала относиться по-другому. А позже вдруг осознала, что у меня есть свои герои. Мои герои! Наверное, у каждого человека таковые имеются. Герои его времени, герои его жизни. У меня они тоже есть. Расскажу о двух из них.

Размышление третье: мой герой со звездочкой — воспоминание из детства
Каждый год 9 Мая я с родителями ходила в гости к их лучшим друзьям. Там собиралась замечательная компания. Среди них был один человек, которого все взрослые называли «наш герой». А называли они его так потому, что он был Героем Советского Союза. Его звали Владимир Васильевич Сапожников. Владимир Васильевич был военным летчиком, а звезду героя получил во время Великой Отечественно войны.
На праздники Владимир Васильевич надевал свою военную форму полковника авиации с многочисленными наградами на кителе. Но мне особенно запомнилась звезда Героя Советского Союза. Несколько раз мне было позволено потрогать эту звездочку. Она была тяжелая, холодная и блестящая.
Каждый год 9 мая мы с родителями шли на трибуны центральной площади города смотреть военный парад. Если не получалось попасть на «живой» парад, то обязательно смотрели по телевизору. После парада все друзья моих родителей собирались в доме Юлии Александровны и Евгения Никитича.
Начинался День Победы в доме друзей моих родителей всегда одинаково. Когда все приглашенные уже собрались, а праздничный стол был накрыт, мужчины разыгрывали перед всеми присутствующими один и тот же ритуал. Каждый из них, чеканя шаг и с наигранно серьезным видом, подходил к Владимиру Васильевичу и иронично, но торжественно рапортовал ему примерно так: «Товарищ Герой Советского Союза! Старший лейтенант запаса Максимов для празднования всенародного праздника День Победы со всем личным составом в виде жены и дочери прибыл. Разрешите к празднованию великого праздника приступить!»
Владимир Васильевич торжественно отвечал: «К празднованию Дня Победы приступить разрешаю! Вольно!». После того, как каждый из присутствующих мужчин получал официальное разрешение,  мы все с улыбками садились за красиво накрытый стол.
Первый тост, конечно, за победу. Это — любимый тост. Но был в компании и еще один любимый тост. Произносился он так: кто-то один говорит «Друзья мои! Прекрасен наш союз! Так выпьем же за …» Небольшая пауза. А дальше дружный хор голосов всех присутствующих: «Наш Советский Союз!!!»
После того, как все подкрепились «праздничной пищей», Юлия Александровна берет гитару, и льются песни… лирические, грустные, забавные и тревожные: «Темная ночь», «Землянка», «Бухенвальдский набат», «Смуглянка», «На безымянной высоте», «Хотят ли русские войны», «День Победы». Да, чудо они — эти «военные» песни! В них грусть и боль, радость и справедливость.
Вино делает свое дело, волнует кровь, бередит память. Начинаются воспоминания о войне. О той, ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ. А рассказчиком В.В. Сапожников был великолепным, иллюстрируя свои рассказы характерными для летчиков жестами и движениями рук, изображая самолет и его маневры.
Как-то раз мне в школе дали задание по истории — подготовить доклад «Герой Великой Отечественной войны — герой нашего времени». В тот День Победы я пришла в дом друзей моих родителей с чистой тетрадкой в клеточку. Много лет спустя, когда уже сама работала учителем и была мамой двух дочек-школьниц, мне попалась на глаза эта старая тетрадка, исписанная моим детским подчерком. Вот некоторые записи из нее.
 «Оказывается, с первых дней войны наши самолеты с Лисьего Носа Ленинградской области совершали ночные полеты на военные объекты Берлина и Хельсинки. Летал Владимир Васильевич на тяжелом бомбардировщике ТБ-3, а служил в авиации дальнего действия — АДД».
Так что я с детства знала, что такое ТБ и АДД. Из рассказов Владимира Васильевича в нашем внутрисемейном лексиконе закрепились на долгие годы некоторые необычные для мирной гражданской жизни слова и понятия.
 
Наш внутрисемейный лексикон
* Идти на тяжелом бомбардировщике или идти на ТБ-3: общаться с человеком напористо, нервно, доминантно, обвиняя его во всем и предъявляя претензии.
* Использовать авиацию дальнего действия или пользоваться АДД: делать далеко идущие умозаключения, порой ничем не обоснованные.

 «Полеты совершались в ночное время в любую погоду и длились по 5-8 часов, без ориентиров, только по приборам. Под фюзеляжем самолета пять тонн груза, часто под прицельным огнем зениток противника. «Жить и не собирались», — вспоминал Владимир Васильевич. «Поэтому и страха не было. Только злость и месть за слезы матерей, за поруганные города и села. Только выполнение задания, только выполнение приказа любой ценой.
Была темная облачная ночь. Экипаж В.В. Сапожникова вылетел на бомбежку вражеского аэродрома в тылу противника. Погода портилась: дождь, сильная облачность, нулевая видимость. Но объект найден. Фашисты были уверены, что советские бомбардировщики не рискнут появиться над аэродромом в такую погоду. Но русский самолет появился. Первая порция бомб сыплется на головы фашистам. Потом еще и еще. Гитлеровцы ошеломлены, включают прожекторы, открывают зенитный огонь. Самолет Владимира Васильевича схватывают лучи прожектора. Касалось бы, это — верная гибель. Но летчик полон самообладания, он задергивает шторки и камнем уходит в пике. Фашисты ликуют, думая, что самолет сбит.
Но нет. Самолет жив, он взмывает ввысь. Экипаж профессионально делает свое дело. Правда, пробита обшивка, поврежден мотор. Удачно приземлившись, летчики своими руками починили самолет и, как рассказывал Владимир Васильевич, «буквально на честном слове и на одном крыле» вернулись на свой аэродром».
С тех пор в мой лексикон вошло выражение «на одном крыле».
 
Наш внутрисемейный лексикон
* Идти на одном крыле: делать что-то из последних сил, чудом, невероятным образом, на голом энтузиазме, стиснув зубы и собрав всю волю в кулак.

«За этот и предшествующие боевые вылеты в самом начале войны Владимир Васильевич был награжден боевым орденом Красной Звезды. Этот орден он особенно ценил. Фортуна как будто берегла Владимира Васильевича и его экипаж, с которым он провоевал всю войну. Ранения были, контузии тоже, но Сапожников остался жив.
Зима 1941 года была суровой. Получено задание уничтожить переправу у хутора Вертячий на Дону. Это прямая дорога к волжской твердыне — Сталинграду. Жуткий мороз в кабине самолета  пробирает до костей. Не спасает меховая безрукавная куртка-самурайка, поверх нее на летчике — еще одна меховая куртка. На ногах меховые унты, на голове — шлем с подшлемником, на руках — меховые краги. Но ничего не согревает! Хотя это — не главное. Началось обледенение самолета. Но надо выполнить приказ! Самолет прорывается через огонь зениток, идя к цели в слепом полете, и уничтожает переправу».
Выражение «в слепом полете» тоже часто употреблялось в моей семье с подачи Владимира Васильевича.
 
Наш внутрисемейный лексикон
* В слепом полете: делать что-то на ощупь, наугад, не имея хорошей видимости, не обладая достаточной информацией и хорошими возможностями для такого действия; делать что-то на свой страх и риск, отважно и упрямо выполняя что-то трудное, что выполнить надо, при этом, не отступая ни на шаг, не взирая на сложности.
 
«Летчики в кабине самолета постоянно жестоко мерзли, ведь кабина никак не отапливалась. Из-за холодовой аллергии Владимир Васильевич потом всю жизнь страдал от экземы. Кожа так и не восстановилась».
 
Продолжение третьего размышления: про праздничный салют и не только

Владимир Васильевич Сапожников был Героем Советского Союза. И он был героем компании моих родителей. Я могла что-то напутать в деталях его рассказов и ошибиться в военной терминологии, ведя записи в школьной тетрадке, но я точно помню, что все свои школьные годы я праздновала День Победы рядом с человеком, на груди которого поблескивала звезда Героя Советского Союза.
Больше всего мне нравилось, когда 9 Мая после праздничного застолья, уже поздно вечером, когда стемнеет, мы всей компанией шли гулять на набережную и смотреть салют. Владимир Васильевич был в военной форме со звездой Героя Советского Союза на груди. Проходившие мимо военные отдавали ему честь и поздравляли с Днем Победы. А я просто шла рядом и наполнялась гордостью. Гордостью за все.
Огоньки салюта взмывали букетами над Волгой, а потом рассыпались на тысячи искорок, отражаясь в волжской воде. Еще много других праздников встречали мои родители в компании своих друзей. Но я всегда точно знала, что День Победы был самым главным праздником среди всех остальных.
 
Размышление четвертое: второй герой без звездочки — воспоминание из детства
Вторым моим героем, вернее, героиней, была родная сестра моей бабушки, то есть моя двоюродная бабушка Евдокия Николаевна Васильева. Ее имя Евдокия как-то незаметно из ласкового Дуня превратилось в семейных кругах в Дину. Родственники в зависимости от степени родства к ней ее так и звали — мама Дина, тетя Дина или баба Дина. Я звала ее бабулей Динулей, а она меня — доченькой. А ее сестру Зинаиду, мою самую любимую бабушку, я звала бабуля Зинуля. Так и было у меня по отцовской линии две бабушки — бабуля Зинуля и бабуля Динуля.
В школьные годы я часто бывала в Санкт-Петербурге, тогда Ленинграде, у брата моего отца Юрия и его семьи. С ними и жила Евдокия Николаевна, моя бабуля Динуля. По правде сказать, баба Дина была скупа на рассказы о войне. Но некоторые детали свиданий с ней врезались мне в память и без ее рассказов.
После радостной встречи с ленинградскими родственниками, мы с бабулей Динулей отправляемся в ее комнату укладываться спать. Я сажусь на застеленный для меня диван, начинаю поправлять руками подушку и вдруг нахожу под ней кусок хлеба, завернутый в салфетку. Я держу хлеб в руках, не зная, что мне с ним делать, а бабуля, заметив это, со вздохом говорит: «Доченька, положи хлеб под подушку и ложись. Пусть он там будет, мне так спокойнее». И такая грусть в ее голосе, что я, не смея ослушаться, кладу небольшой сверток на место и укладываюсь спать.

У «наших ленинградцев», как называл их мой отец, в квартире много полок и стеллажей с книгами. Я хожу возле них, рассматривая разноцветные корешки книг. Моя рука тянется к двухтомнику Лермонтова. Мы его поэзию только что по литературе проходили. Я вынимаю из плотного ряда пару книг с золотым тиснением. Вдруг что-то шлепается на их место, выпадая откуда-то сзади. Я беру небольшой сверток, завернутый в белую салфетку. Кажется, я догадываюсь, что в нем. Да, это — хлеб, спрятанный бабулей Динулей. Я кладу все на место.
Мы с бабулей Динулей возвращаемся домой после двухчасовой прогулки в парке. Настроение отличное, болтаем обо всем, но о войне ни слова. «Может, она наконец о ней забыла?», — размышляю я. Заходим на кухню, там накрыт стол к ужину. Все домочадцы в сборе. Бабушка Дина как-то неожиданно замирает в проеме двери на мгновение. Мой дядя Юра, сын Евдокии Николаевны говорит, обращаясь к нам: «Ну, что, девушки-красавицы, садимся ужинать!» Евдокия Николаевна как будто отмирает от своей нечаянной задумчивости и говорит: «Пойду в магазин схожу». Никто ей не возражает, она молча уходит.
Дядя Юра объясняет: «Мама Дина все время ходит в магазин и хлеб покупает, а потом прячет его в разных местах. Ты этому не удивляйся, а, главное, при ней никогда хлеб не выкидывай. У нее от этого плохо с сердцем может сделаться. Мы потом из этого хлеба сухари сушим, раскладываем их по полотняным мешочкам и складываем в кухонные шкафы».
Я ошеломлена от услышанного, но, не задавая никаких вопросов, сажусь за стол. Наконец я осмеливаюсь спросить дядю Юру: «В комнате Евдокии Николаевны фотография стоит на этажерке, а рядом с ней булочки разложены. Это — Иришка на фото?» Дядя Юра молча кивает головой, ничего не объясняя.
Трагическую историю трехлетней Иришки — дочки бабы Дины – я знаю давно, — из рассказов моего отца, брата дяди Юры. В блокаду баба Дина и ее сын Юра спасались от голодной смерти тем, что ели столярный клей. Но маленькая Иришка не смогла есть клей и умерла от голода на руках своей матери — моей бабули Динули. Мы никогда не говорим об этом с моими ленинградскими родственниками, но я знаю это с детства. Просто знаю — и все! Наконец слышу глухой голос дяди Юры: «Да, это она». Он встает, идет в комнату своей матери и убирает от портрета улыбающейся девочки несколько зачерствевших булочек. Я догадываюсь, скоро баба Дина принесет свежие булочки и положит их взамен прежних. Я не смею задавать никаких вопросов. И так все понятно без слов.
Вечером мы укладываемся спать в бабушкиной комнате. Я — на диване, она на кровати напротив. Сквозь сон слышу, как бабушка подходит к фотографии на этажерке и что-то шепчет. Я почти не различаю слов, кроме одной фразы: «Спокойной ночи, Иришка!» Не успевая ничего сообразить, я проваливаюсь в сон.
Когда у меня много лет спустя рождается дочь, я называю ее Ириной. Даже сама не знаю, почему. А, может, все-таки знаю? Моя маленькая дочка засыпает в своей кроватке. Я глажу ее по волосам и шепчу: «Спокойной ночи, Иришка!» И еще. Я всегда стараюсь покупать мало хлеба, чтобы он не оставался засохшим в нашем доме. Потому что с детства не могу выбрасывать недоеденный хлеб.
Такие вот два героя есть у меня. Это — МОИ герои. Правда, есть еще и другие герои в моей жизни, значимые и важные для меня. Но эти два героя для меня особенные. Они живут в моей памяти отдельно от остальных. Потому что это герои моего времени, герои моего детства. Это — МОИ герои.
 
Размышление пятое: про героев на все времена и наши взрослые посевы
Накануне 9 Мая я рассказываю своим ученикам про путаницу двух понятий — Victoria Day (день королевы Виктории) и Victory Day (День Победы) — а, вернее, про путаницу в головах некоторых иностранных граждан. Ребята смеются, а я радуюсь. Рада тому, что им все понятно без слов. Может, понятно как раз потому, что нами — взрослыми, учителями, родителями — этих слов было сказано много. И надо продолжать их говорить! Эти правильные и правдивые слова о нашей истории. Нам обязательно надо продолжать сеять в юных головах то, отчего света, добра и справедливости вокруг прибавится. Знаний, образования и образованности — тоже. Нам непременно нужно делать это, чтобы герои моего и вашего времени стали героями на все времена.
Так что, уважаемые коллеги — педагоги, пошли в класс! Пошли сеять!
Так что, уважаемые родители, давайте и с вами продолжать добрые посевы в юных умах, сердцах и душах наших детей.
С праздником вас! С нашим великим праздником! С праздником на все времена!

Алина Бикеева
Источник: pedsovet.su